Агасфер (Вечный Жид) (том 3)
Шрифт:
– Вы должны еще сообщить мне кое-что?
– Да. Я должен сказать: _от губ до чаши далеко_.
– Хорошо, - сказал метис и, глубоко вздохнув, сложил обломок распятия вместе с тем обломком, который у него уже был. Несомненно, они составляли одно целое. Отец Кабочини смотрел с любопытством: кардинал, давая ему поручение, просил только передать метису обломок распятия и сказать вышеприведенные слова. Поэтому он спросил Феринджи:
– Что же вы будете теперь делать с этим, распятием?
– Ничего, - отвечал метис, погруженный
– Ничего? Так зачем было его везти издалека?
– спросил с удивлением преподобный отец.
Не отвечая на вопрос, метис спросил:
– В котором часу пойдет завтра отец Роден на улицу св.Франциска?
– Очень рано.
– А до этого он зайдет в церковь?
– О да, по обычаю всех наших преподобных отцов.
– Вы спите вместе с ним?
– Как его _социус_, я помещаюсь рядом.
– Может случиться, - сказал Феринджи, подумав, - что отец Роден, занятый важным делом, забудет сходить в церковь. Напомните ему об этом долге благочестия.
– Непременно.
– Смотрите же, обязательно.
– Будьте спокойны! Я вижу, вы очень заботитесь о спасении его души.
– Очень.
– Похвальное рвение! Продолжайте так, и вы сможете сделаться когда-нибудь во всех отношениях членом нашего ордена, - ласково сказал отец Кабочини.
– Я только низший член его, - смиренно заметил Феринджи, - но никто так не предан обществу рассудком, телом и душой! Бохвани пред ним ничто!
– Бохвани? Это что такое?
– Бохвани делает трупы, которые гниют, а ваш орден делает трупы, которые ходят!
– О да... perinde ac cadaver!
– последние слова нашего святого Игнатия Лойолы. Но что же такое эта Бохвани?
– Бохвани сравнительно с вашим святым обществом то же, что ребенок сравнительно с мужем, - пылко отвечал метис.
– Слава обществу, слава. Если бы мой отец был ему врагом, я убил бы и отца! Самого любимого, почитаемого за его гений человека я убью, если он враг общества. Я говорю это для того, чтобы вы передали мои слова кардиналу, а он чтобы передал их... Феринджи не закончил своей мысли.
– Кому же кардинал должен передать ваши слова?
– Он знает!
– отрывисто отвечал Феринджи.
– Прощайте.
– Прощайте, друг мой... Я могу только похвалить вас за ваши чувства к нашему ордену. Увы! Он нуждается в энергичных защитниках, так как изменники появляются и среди его членов.
– Их в особенности нечего жалеть!
– сказал Феринджи.
– Нечего жалеть. Отлично. Мы друг друга понимаем!
– Быть может!
– сказал метис.
– Не забудьте только напомнить отцу Родену, чтобы он зашел завтра в капеллу.
– Не беспокойтесь, не забуду!
Они расстались. По возвращении домой отец Кабочини узнал, что курьер из Рима привез какие-то депеши Родену.
64. ПЕРВОЕ ИЮНЯ
Часовня при доме отцов иезуитов на улице Вожирар была изящна и кокетлива. Цветные окна распространяли таинственный
Метис, казалось, был очень грустен. Время от времени он вздрагивал и вздыхал как бы под влиянием тяжелой внутренней борьбы. Эта дикая, неукротимая натура, этот фанатик зла и разрушения преклонялся перед Роденом, оказавшим на него какое-то магнетическое влияние. Метис, этот хищный зверь в человеческом образе, видел нечто сверхчеловеческое в адском гении Родена, и последний, сразу оценив искренность этого поклонения, удачно воспользовался им, чтобы довести до трагического конца с помощью метиса любовь Джальмы и Адриенны. Все, что Феринджи знал об ордене, внушало ему великое уважение; эта безграничная и тайная власть, которая вела подкопы под мир и достигала цели с помощью дьявольских ухищрений, зажгла в метисе дикий энтузиазм, и если он признавал что-нибудь выше Родена, то только орден Лойолы, создававший _ходячие трупы_.
Феринджи был погружен в глубокую думу, когда послышались шаги и в часовню вошел отец Роден в сопровождении своего _социуса_, маленького кривого аббата. Вследствие своей озабоченности и темноты в храме Роден не заметил метиса, стоявшего неподвижно, как статуя, несмотря на волнение, столь жестокое, что лоб его был покрыт холодным потом. Понятно, что молитва отца Родена была очень коротка: он торопился на улицу св.Франциска.
После того как Роден, подобно отцу Кабочини, преклонил на несколько мгновений колени, он встал, благоговейно склонился перед алтарем и направился к выходной двери. В нескольких шагах от него шел его _социус_. Подойдя к кропильнице, Роден заметил Феринджи.
– В два часа будь у меня, - озабоченно шепнул Роден метису, почтительно перед ним склонившемуся.
При этом Роден протянул руку к кропильнице, чтобы омочить пальцы. Предупреждая его желание, Феринджи поспешно подал ему смоченное кропило, которое обыкновенно держат в святой воде. Коснувшись грязными пальцами поданного кропила, Роден обильно смочил пальцы и по обычаю сделал ими на лбу знак креста, затем, отворяя выходную дверь, он еще раз повторил метису:
– В два часа у меня.
Желая воспользоваться водой с кропила, которое неподвижный Феринджи продолжал держать в дрожащей руке, отец Кабочини протянул было свои пальцы, но метис, желавший, видимо, ограничиться любезностью лишь по отношению к отцу Родену, живо отдернул кропило. Обманувшись в своем ожидании, отец Кабочини поспешил за Роденом, которого он не должен был, особенно в этот день, терять из виду.
Невозможно передать взгляда, каким метис проводил уходившего Родена; оставшись один, он упал на плиты церкви, закрыв лицо руками.