Агава
Шрифт:
Самолет генерального штаба приземляется в Ламеции. Его уже поджидает целая колонна синих лимузинов и несколько джипов. Паоло вместе с коллегами устраивается в одном из них. К колонне пристраиваются две машины телевидения. Длинная вереница автомобилей направляется в сторону Аспромонте.
К самому месту происшествия приходится карабкаться на своих двоих. Туман все еще очень плотный, слоистый, видимости почти никакой. Люди словно плывут среди призрачных силуэтов елей. Вся зона оцеплена сотнями карабинеров. Из окрестных деревушек набежало много любопытных. Местные жители
Из рассказов очевидцев вырисовывается очень путаная картина: говорят все разом, у каждого своя версия.
Есть, правда, среди них человек, утверждающий, что он был во дворе и видел, как вертолет взорвался в воздухе.
— Но что ты мог увидеть в таком тумане?
— Видел странную вспышку, на какое-то мгновение все небо стало красным. Это было над горами, совсем близко от моего дома.
Один из журналистов пару раз щелкает фотоаппаратом. На всякий случай, вдруг пригодится. Телеоператоры направляют на говорящего свет двух прожекторов и снимают его. А он все повторяет:
— Я видел ужасную вспышку прямо над моим домом.
Но тут всеобщее внимание переключается на подошедшие полицейские грузовики с фотоосветительной аппаратурой. Карабинеры и полицейские препираются, слышно, как полицейский офицер переругивается с офицером карабинеров. Есть приказ: не пропускать никого, даже полицейских, а аппаратуру принять. Полицейский скандалит, но подоспевший генерал карабинеров быстро его утихомиривает. Он говорит вежливо, но твердо: аппаратуру надо сдать карабинерам, пройти за оцепление нельзя — на этот счет есть строгий приказ.
Раздосадованные полицейские остаются среди публики, а карабинеры, забрав аппаратуру, направляются на джипах к месту катастрофы, где еще видны последние языки пламени.
За оцепление проходят только генерал Страмбелли, начальник штаба корпуса карабинеров, министр обороны, его секретарь и несколько офицеров.
Паоло и его коллеги тоже поднимают шум, доказывая, что им просто положено все видеть своими глазами, но журналистов без разговоров оттесняют. Сколько ни размахивает Паоло своим удостоверением, сколько ни ругается — тщетно.
Проходит полчаса; никто не знает, что делается в центре площадки, оцепленной карабинерами, прожектора скрыты деревьями, видны лишь движущиеся тени.
Через некоторое время, пошатываясь, вниз спускается бледный секретарь министра. Подойдя к своей машине, он зажимает рот платком. Легкий ветерок начинает разгонять туман и доносит сладковатый тошнотворный запах горелого мяса.
— Ну и мясорубка… О, Господи, ничего подобного еще не видел… — качает головой секретарь.
— Тела уцелели? — спрашивает самый настырный из журналистов.
Секретаря передергивает.
— Да вы что? При такой катастрофе самый большой кусок — с мой мизинец.
В приступе рвоты он резко отворачивается, и вокруг него сразу же образуется свободное пространство. Содрогаясь всем телом, секретарь
— Да, ничего себе взрыв, — комментирует один из коллег Паоло бесстрастно и, тараща глаза, пытается разглядеть, что делается там, наверху. — Вот свинство, ни черта не видать!
В этот момент их внимание привлекает цепочка людей, поднимающаяся снизу. Вскоре становится видно, что они несут на плечах пять оцинкованных гробов. Карабинеры расступаются, чтобы пропустить их.
Все закоченели, торчат здесь на сыром ветру уже не меньше двух часов.
На рассвете вновь опускается туман: серый, липкий, удушливый. Туман, топтание на месте вызывают у Паоло приступ клаустрофобии. Многие любопытные расходятся. Остаются три журналиста, дружно проклинающие все на свете, группа телерепортеров да полицейские, разъяренные тем, что у них отняли осветительную аппаратуру.
Паоло от холода притопывает ногами. Он не захватил с собой ни свитера, ни ветровки.
Вдруг как бы из пустоты возникают люди с гробами на плечах. Они. спускаются вниз цепочкой, журналисты пододвигаются поближе к тропе. Паоло подходит поближе и убеждается, что гробы уже закрыты. Он видит, как носильщики безмолвно удаляются, растворяясь в тумане, словно вереница призраков.
Вслед за ними спускается министр в сопровождении Страмбелли и начальника штаба карабинеров. Лица у всех осунувшиеся, напряженные, бледные от усталости и холода.
Паоло предпочитает идти в деревню пешком. Ему нужно попить горячего, пожевать чего-нибудь. Может, быстрая ходьба немного разгонит кровь. Над долиной уже поднимается солнце, и становится теплее. Паоло с наслаждением подставляет лицо солнечным лучам и, ощущая какую-то пустоту внутри, вглядывается в белесый склон горы. Он вспоминает, как старый генерал угощал его фруктовой наливкой в полумраке своей гостиной, сестру Фаиса, я его охватывает бессильная ярость. Да что же это такое в самом деле? Когда все это кончится?
Добравшись до деревня, Паоло звонит Бьонди, тот сразу же накидывается на него:
— Где тебя черти носят?
Паоло называет деревню, где он находится.
— А тебя тут разыскивают. Какой-то тип начал названивать сразу же, как ты уехал. И сегодня звонит чуть не с рассвета. Довел нашего телефониста до бешенства: видать, придется тебе раскошелиться на ужин.
— А что за тип-то?
— Назвался капитаном, говорит, ты его знаешь. Он просит, чтобы ты ничего не предпринимал, пока не свяжешься с ним, мол, дело очень важное, он дал свой телефон.
Паоло записывает номер. Фаис называл капитана «нашим общим знакомым».
— Хорошо, сейчас я с ним свяжусь и сразу перезвоню тебе.
— Но что там происходит, можешь ты наконец сказать?
Паоло, не ответив, вешает трубку и торопливо набирает номер, продиктованный Бьонди.
— Бар синьора Марино, — отвечает усталый голос.
— Посмотрите, пожалуйста, нет ли у вас капитана Инчерти? — просит Паоло. Он очень взволнован.
В трубке слышно, как кто-то вдалеке говорит: «Это вас», и тут же раздается голос Эмануэле, словно он поджидал у аппарата: