Агдан. Не стены, а паруса!
Шрифт:
Вас послушать так вы и государство — это что-то одно целое, я вот и решила, что вы, наверное, реинкарнация всем известного французского короля Людовик XIV. Который также когда-то примерно и заявлял – «L’Etat c’est moi!»
(французск.
– L’Etat c’est moi!», в переводе на русский язык «Государство — это я!». Фраза, часто ироничная, которой обозначают человека с большим самомнением, ставящего себя и свои интересы выше целого государства.
По наиболее распространённой версии, авторство фразы приписывается 16-летнему королю Франции
– Ну или в данной ситуации, это все звучит как … государство Корея это я, господин Квак ЮнГи, слушайте все меня, слушайте и повинуйтесь бандер … люди!
У «корейского королевского величества» от услышанного от меня от удивления выпучились глаза.
Такой забавный вид что я даже хихикнул, мысленно, разумеется. Мне даже интересно стало, а тот «старый» Людовик был таким же пучеглазым, как и его новая «реинкарнация?».
При этом внешне я по-прежнему смотрю на данного господина спокойно и так как-то по-снайперски оценивающе.
– Ты …ы! – наконец просипел, точнее правильней будет сказать проквакал Квака-Людовик в одном флаконе.
– Ты неблагодарная особа, которая не знает, что такое чувство благодарности и что такое патриотизм.
– Это я не знаю, что такое патриотизм? – зло отвечаю я этому «диванному патриоту». – Хочу уточнить у вас господин Квак вот вы лично в каком полку служили? В том смысле сколько времени находились в так называемой буферной зоне что разделяет Север и Юг?
Наверное, много? Наверняка даже награды имеете, боевые награды я имею ввиду, а не какие-то там бутафорские юбилейные побрякушки типа «30 лет Министерству Юстиции», ну или «Лучший истребитель кимчи на корпоративе министерства в новый год».
Так много у вас наград, которые даются за участие в вооруженном противостоянии или может даже такие есть такие и за ранение?
Сколько? Молчите, и я даже знаю почему, потому что их у вас просто нет, а вот у меня подобные награды имеются, даже за ранение, реально мною полученное на границе с КНДР.
Поэтому не говорите мне здесь про патриотизм, если мы будем выяснять кто из нас больший патриот, то это сравнение однозначно окажется в не вашу пользу!
И я не люблю этого слова, как сказал один известный английский поэт 18 века – «Patriotism is the last refuge of a scoundrel»
(английск. «Патриотизм — последнее прибежище негодяев!». Афоризм, произнесённый в Литературном клубе в апреле 1775 годадоктором Самуэлем Джонсоном, английским литературным критиком, лексикографом и поэтом эпохи Просвещения, чьё имя, по оценке «Британники», стало в англоязычном мире синонимом второй половины XVIII века. Прим. – автора).
– Чего? – удивлен господин Квак,
– Я вам говорю, что патриотизм человека не определяется должностью, что за этой вывеской частенько скрывается много негодяев, а под его прикрытием порой творятся очень нехорошие вещи. Поэтом у нас с вами разные понятия о патриотизме, и они совершенно не совпадают.
– Ладно, я понял вас Пак ЮнМи, вы не хотите помогать своей стране, хорошо это ваше право! Вы оказывается более приземленный человек чем я думал. Но тогда у меня есть к вам другое предложение.
После небольшой, наверное, думал, что значимой и веской паузы он продолжает.
– Если вы поможете нам с этим делом, то ваша награда будет более приземленной, но так, наверное, будет даже лучше для вас. Я обещаю, что лично отнесу министру юстиции ваше заявление на имя президента с просьбой о помиловании и попрошу его непосредственного ходатайства за вас перед главой государства.
Наш министр имеет немалый вес и авторитет у руководства страны, уверен, что ваше заявление обязательно будет рассмотрено в ближайшее время и наверняка удовлетворенно при таком-то ходатайстве.
– Какое еще такое мое заявление на помилование? – недоуменно переспрашиваю я.
– То самое которое вы напишите здесь на имя президента. – снисходителен Квак, который похоже списал мою заминку на ошеломление от радости и счастья, что мне такое предложили, это же почти свобода в моих глазах! Он что, получается не в курсе что я уже отказал одной наглой подружайке президента в ее «благородном» желании помочь мне с помилованием?
Хотя … СунСиль думаю весит все-же поболее этого квакушки, и она вряд ли кому-то кроме своей подружки отчитывалась о постигшем ее здесь фиаско. Тем более мы с ней были только вдвоем при этом разговоре.
Правда потом я рассказал об этом ее предложении и НаБом, так что она тоже в курсе. Так я не понял? НаБом? Слегка вопросительно смотрю на директора тюрьмы. Она практически неуловимо, отрицательно чуть-чуть покачивает мне головой. Так, все понятно. Ничего НаБом этому типу не рассказывала, здесь у них похоже свои заморочки, но это мне вполне на руку.
Тем временем господин Квак похоже уже выдохся, описывая мне как лично министр юстиции займется моей судьбой и продавливанием моего заявления лично у госпожи президента. Мда… так и вижу эту картинку, бегущий по коридору с моим заявлением в руках запыхавшийся министр юстиции, отмахивающийся по дороге от других важных дел, ибо более важного дела у него сейчас просто нет!
Угу, так и хочется сказать этому типу – верю, что именно так и будет! Тем временем господину Кваку похоже немного надоело моё молчание и то что я не прыгаю от радости получив такое чудесное на его взгляд для меня предложение, он нетерпеливо у меня уточняет.
– Так что передать моему министру?
Вот жеж блин! Так он мне напомнил при этом одного посла шведского из известной советской комедии что я чуть было не ляпнул ему в ответ…
«Передай твой министр мой пламенный привет. А помилование … такие вопросы, дорогой Квак, с кондачка не решаются. Мне надо посоветоваться с товарищами, зайдите на недельке».