Агент, бывший в употреблении

Райнов Богомил Николаев

Вале не мог не знать о моих попытках смягчить ему меру наказания. Ведь парень пропел на следствии целую арию на тему наркотрафика. Зачем же ломать ему жизнь? Однако суд посмотрел на дело с иной точки зрения. Приговор должен был продемонстрировать Западу всю степень суровости нашего правительства по отношению к наркоторговцам.

Не трудно себе представить, какие кровавые сцены мести разыгрываются в воображении Вале, каким изощренным пыткам подвергает он меня по ходу развития сюжета, превращая в финале в отбивную.

Но

тут в разговоре с Бориславом простая на первый взгляд проблема обрастает дополнительными вопросительными знаками. Жажда мести какого-то заключенного вряд ли может волновать кого-нибудь, кроме него самого. Питая свою жажду воображаемыми кровавыми сценами, он мог с тем же успехом просидеть еще лет пять-шесть. То обстоятельство, что развитие событий не ограничилось этим сценарием, доказывает, что кроме фактора самого Вале в эту историю вмешался и какой-то иной фактор.

Откуда возник столь повышенный интерес к моей машине в Калотине? Каким образом из следственного дела исчезли материалы? И действительно ли они исчезли, или это надуманный предлог с целью допросить меня? Возможно ли с такой легкостью сбежать среди бела дня из тюремного лазарета? В чем истинная причина организованного за нашей квартирой наблюдения? Почему информация об этом деле исходит не от полиции, а от какой-то журналистки? Вопросов много, и, взятые в сумме, они приобретают особую важность.

Суть вещей не такова, какой она кажется на первый взгляд. Для людей нашей профессии это азбучная истина. И не удивительно, если за внешней идиллией кроется серьезная угроза. По крайней мере, таково мнение Борислава о субъекте, глазеющем из окна противоположного дома с таким видом, словно ему нечего делать и он занимается этим скуки ради.

А поскольку Борислав не из тех, кто склонен к абстрактным рассуждениям, он тут же предлагает план ответных действий. Эти действия и их мотивы вкратце сводятся к нижеследующему.

Едва ли цель наблюдения — поглядеть на наше житье-бытье; задача тут иная — визуально зафиксировать нечто, что должно произойти. И, вероятнее всего, это нечто должно случиться со мной и, скорее всего, в отсутствие Борислава. Раз нами занимаются, значит, им известно, что с утра и до вечера, когда Борислав на работе, я в квартире один. Завтра надо будет сделать наоборот: Борислав останется дома, а я — через черный ход — незаметно выскользну на улицу.

— Просто и ясно, — признаю.

— Все великое просто, — скромно отвечает Борислав.

— Но имей в виду: в таком случае, уготованное мне, случится с тобой.

— Об этом не беспокойся. Не забудь только по пути домой купить газету.

На следующий вечер приношу газету и узнаю, что за день ничего особенного не случилось, если не считать того, что типа в окне напротив сменил коллега.

— И что будем делать завтра?

— То же самое. Повторим номер.

Упрямый человек. И не без оснований. На следующий

день ближе к обеду в квартире раздается звонок.

Борислав резко распахивает дверь и, оказавшись лицом к лицу с двумя крепкими парнями, строго спрашивает:

«Вам кого?»

«У нас есть кое-что для Боева».

«Боева нет. Давайте, что у вас для него».

Один достает ножичек, другой замахивается кулаком. Что дает моему другу веское основание как следует разойтись. А если Борислав разошелся, то держись от него подальше!

В этот момент прибегают два полицейских и один штатский с видеокамерой — с единственной целью зафиксировать действия Борислава.

«Он на нас набросился», — жалуются парни.

«Я у себя дома. Спросите лучше их, что они тут делают», — парирует мой друг.

Много шума из ничего. И среди парней — ни одного по имени Валентин. Однако шум все-таки не совсем «из ничего». После того как защелкиваются наручники, нападавших быстро обыскивают, и из-за пазухи одного из них извлекают довольно увесистый целлофановый пакет, наполненный каким-то коричневатым порошком. Вероятно, героином. И наверняка тем дешевым, который только и годится что для компрометации.

— Похоже, в обмен на свободу, Вале обязали сыграть определенную роль, — комментирует вечером Борислав. — Только он в чем-то усомнился и перепоручил свою миссию этим двум наркоманам.

— А какая, по-твоему, связь между полицией и Вале?

— Ясно, что опосредованная. Но важно, что такая связь есть.

— Может, кое-что просочится в прессу. Не в твою «Демократию», конечно, а в какую-нибудь газетенку из тех, что пишут, о чем придется.

— Не надейся больше найти в прессе сообщений о Вале. Эта тема исчерпана.

Действительно, исчерпана, но, как оказывается, не до конца. Спустя три дня в прессе появляется сообщение о том, что в лесу под Княжево обнаружен труп беглого заключенного Валентина Заркова.

Наступила весна.

Из окна этого незаметно, но достаточно пройтись по улице, чтобы убедиться: сменяемость времен года идет своим чередом. Некогда здесь стояла стена, за которой располагался зоопарк, но ее давно снесли — задолго до Берлинской, — и зоопарка больше нет. Хотя на сей счет существует и другое мнение.

— Разогнали антилоп и зебр, чтобы предоставить простор скотам, — комментирует Однако.

Под «скотами» он, конечно же, подразумевает мальчишек, которые, занимаясь спортом, вытаптывают траву и ломают ветки деревьев. Мы с Однако приходим сюда почти ежедневно, но сидим в стороне от «скотов», в тихом уголке парка, где с помощью нескольких листов фанеры и большой массы предпринимательского энтузиазма сооружен павильон для продажи газированных напитков и кофе. Садимся на скамеечку перед павильоном и проводим часть утра на природе.