Агент полковника Артамонова(Роман)

Яроцкий Борис Михайлович

Посылая на опасную работу, полковник Артамонов предупредил студента:

— В Турции англичане подготовили контрразведку на европейском уровне. От вас потребуются предельная осмотрительность и дисциплина. Каждый ваш недостаточно продуманный шаг будет стоить вам жизни. По пути на родину в Одессе вам покажут человека, с которым, вероятнее всего, вам предстоит встречаться.

В Одессе ему показали Фаврикодорова, хотя сам Константин об этом даже не догадывался. Он недавно вернулся из турецкой каторги и еще не поправил свое здоровье. На голове были короткие седые

волосы, не было усов. Всем каторжанам турки выбривали волосы, опасаясь эпидемии тифа.

И теперь, когда он увидел перед собой высокого пожилого мужчину в одежде отставного солдата, он не сразу признал в нем того доходягу, которого унтер Семиволос показывал ему в Одессе.

Это был другой человек — вылитый турок, самоуверенный, решительный взгляд черных глаз ломал взгляд собеседника. Говорил он по-турецки, никак нельзя было заподозрить в нем кровь болгарскую, тем более греческую. Под малиновой феской — копна побитых сединой волос, пышные усы, к тому же за спиной на широком кожаном ремне зеленый ящик, какие носят уличные торговцы, — всего этого в Одессе на указанном человеке не было.

Зато была одна примета, которая бросалась в глаза: пунцовый шрам на левом виске.

Обменявшись паролями, студент повел гостя в дом, усадил за стол, угостил холодным кислым вином. После знойной и пыльной дороги оно сразу же утолило жажду.

Константин огляделся. Богатое убранство свидетельствовало, что студент живет в доме родителей. Родители не бедствуют. Но спрашивать, чем они занимаются, откуда доходы, он не стал. Во все времена не все болгары были бедняками. Были и такие, которые из любой власти извлекали для себя выгоду.

«Ведают ли родители, чем занимается их сын?» Этот вопрос Константин задал себе, когда услышал за шторами женский голос:

— Зачем ты привел чужого человека? Разве ты не видишь, он же турок! Все ждут русских. Донесут соседи. Отберут фабрику.

— Мама, ты ошибаешься, — шептал сын. — Он вовсе не такой, как все.

— Тише! Он, может, понимает по-болгарски. Ты его не оставляй на ночь — обворует. С кем ты связался!

Было слышно, как женщина ушла, прикрыв за собою дверь. Студент вернулся.

— Слышали разговор? Мать опасается, что вы нас обворуете. Знала бы она, кто вы!

— И за фабрику опасается, когда придут русские. Не так ли?

— Так-то оно так. Фабрика — одно лишь название. Это под голой черепичной крышей цех, трудятся около десятка рабочих, осенью бывает и больше, фасуют махорку. — И с легкой иронией: — Так что отец мой — уже фабрикант, мечтает после войны продавать махорку в России. Для нас это рынок на века. Так считает отец, да и я того же мнения.

Утолив жажду и плотно закусив, Константин заговорил о деле. Первое, о чем он спросил, — есть ли связь с левым берегом.

— Зачем с левым? — горячо зашептал студент. — Я располагаю парой голубей. Они полетят в Систово. Там сейчас штаб.

«На ловца и зверь бежит», — подумал Константин. Уже было что отправлять голубиной почтой. Но этого «что» для полковника могло оказаться недостаточно. Здесь каждый голубь на вес золота.

— В крепость вам

не довелось пробраться?

— Не пытался, — студент не стал скрывать, что это затея пустая. — Да меня и не пропустили бы. Болгарам вход туда запрещен. В каждом болгарине они видят шпиона.

— Тогда я попытаюсь. Завтра же утром, — после продолжительной паузы произнес Константин. — К вечеру постараюсь вернуться. На заходе солнца пустим голубя. А сегодня вы мне поможете достать рахат-лукум.

— Много?

— Фунтов сорок. Я ведь торговец.

Доставать сладкий товар в перенаселенном городе оказалось непросто.

— Сегодня я могу только заказать. Готово будет в крайнем случае к полудню.

— Жаль.

Дорога была каждая минута. В крепости хотелось не только рассмотреть, где и какие установлены орудия, но и где хранятся боеприпасы, где казармы, где конюшни, в каком здании штаб гарнизона. То, что штаб в крепости, не было никакого сомнения.

Студент ушел делать заказ, гостю он уступил свою спальню. Каждый раз на новом месте Константин испытывает тревогу: а что, если хозяин приведет полицию? Такие фокусы с лазутчиками проделывали. Если застанут спящего — схватят и обезоружат. Но в данной ситуации обезоруживать не было смысла. Наган, который ему подарил генерал Скобелев за блестящее выполнение задания, он оставил в сейфе разведотдела.

И все же Константин на всякий случай перебрался на веранду. Если нагрянет полиция, он сумеет по виноградной лозе спуститься за ограду и укрыться в густом кустарнике. Благо сразу же за домом протекает речка Тученица, огибая город на его западной окраине. За речкой, до самой дороги на Ловчу, простираются обширные виноградники. По ним к утру можно будет добраться в Брестовец. Там у него есть надежная с довоенного времени явка.

Убегать не довелось. Около полуночи, когда ущербленная луна гуляла между легких перистых облаков, вернулся довольный собой студент. Под мышкой у него был пакет.

— Завтра утром получим товар, — сказал он как само собой разумеющееся. — На всякий случай я прихватил немного: а вдруг утром не получится. А продавать будете — загните цену, чтоб никто не купил. Ваш товар всегда будет при вас… А впрочем, не мне вам подсказывать.

Тут он заметил, что гость все еще бодрствует, стоит на веранде, как будто любуется речкой, в которой плавает осколок луны.

— В ясную погоду отсюда видны горы, — похвалился студент. — Утром увидите. А сейчас — отбой. Спать! Если вы верующий, помолитесь на сон грядущий. Я, например, на всякий случай молюсь. Это нравится моим родителям.

Константин заметил:

— Что-то они не проявили ко мне интереса.

— А зачем? Чтоб потом мало ли что… А так — никого не видели. Никто у нас не был. Люди кругом особые. Очень бедные. Нищета. Заметят чужого — донесут. Толкает их на подлость не столько возможность заработать, сколько зависть: у нас — фабрика, у них — совсем ничего. А когда отец приглашал соседей поехать в Карпаты, плоты гонять — не поехали: боязно. А когда он вернулся с деньгами, пошли разговоры: никак Иванов кого-то ограбил?