Агент силовой разведки

Нестеров Михаил Петрович

Он перешагивал порог хозяйственной залы, отданной под экспозицию, в третий раз. И как раз сегодня она преобразилась. Здесь было столько света, как будто снесло ее вековую крышу, а любопытное солнце заглянуло внутрь. Интересно, подумал Виктор, Мартьянов-Жобер видел когда-нибудь такое количество народа на своей выставке? Или

ему все равно? Сегодня он снова на вершине, он наслаждается последней гастролью, недаром она – единственная. Именно так можно было расшифровать его намерения.

Лугано был готов ему простить даже предательство, пусть даже за давностью преступления. Не мог простить одного...

«Ты действительно был уверен в том, что Директор застрелится?»

«Нет».

Вокруг Мартьянова-Жобера собралась сплошь элита. Чуть поодаль стояла четверка самых, пожалуй, заинтересованных лиц во главе с Болотиным. Мартьянов не видит генерала или не узнает, а вот сам Болотин сверлит его глазами.

Уйма народа. Частокол. Не протолкнуться.

«С4», этот предшественник «Грозы» с инициалами «ВМ» на обратной стороне рычага заряжания, привычно вписался в ладонь.

Сбалансирован ли стреляющий портсигар? Один патрон, но он – цена задания или цена жизни. В этом пистолете целых два патрона.

Лугано прижал руку к бедру, чтобы никто, даже случайно, не смог выбить его. Он не мог промахнуться с пяти метров, найдя брешь в людском частоколе.

Вадим Мартьянов, отвечая на чей-то вопрос, неожиданно нахмурился. Повел головой в одну сторону, в другую. Он увидел и узнал генерала Болотина... но словно отмахнулся от него. Им завладело тягостное чувство другого чужого взгляда. И снова он отмахнулся, в этот раз в ответ на чей-то вопрос: «С вами все в порядке?» Да. Не считая того, что кто-то сверлил его взглядом. Вот глаза этого... даже не человека,

а дежавю, которое Вадим пережил по меньшей мере два раза. И во взгляде его не растерянность, как при их первой встрече, а уверенность. Все это время он стремился к истине, и наконец познал ее. Вместе с Николь Лаббе. Почему она здесь, зачем? И Вадим понял все. Он потерпел поражение сразу на всех фронтах...

Виктор Лугано стрелял наверняка. Первый выстрел – в правое подреберье, второй – в левое. Пули поразили печень и селезенку. Два мощных фонтана крови забили внутри тела Мартьянова, и он, рухнув на колени, потерял сознание.

Лугано не слышал, как кто-то громко сказал: «Он умер»; другой женский голос выкрикнул: «Моему отцу плохо! Вызовите «Скорую!» Он шел к выходу, увлекая за собой Николь.

Николь Лаббе была сильной женщиной. Однажды она видела смерть сразу трех человек, а смерть одного не произвела на нее особого впечатления. Это с прикидкой на то, что она желала смерти Жобера.

Они вышли из замка до того, как полиция перекрыла выход.

– Ну вот, теперь у тебя развязаны руки.

– Да, – подтвердила Николь. – Сегодня же займусь оформлением для вывоза коллекции в Тунис. Знаешь, меня не покидает чувство, что это уникальное собрание ценных предметов было частью моего музея, и вот они возвращаются.

«Что верно, то верно, – мысленно ответил ей Лугано. – Но теперь место им не в темном хранилище, а в светлом зале».

– Кстати, ты так и не выдвинул свои требования.

– Ну, требования – это сильно сказано. Если ты не против, я заберу себе копии, перечисленные в таможенной декларации. Уверен, Жобер так и не распаковал их.

– Копии? – Удивлению Николь не было предела. – Кому нужны копии! Ты мог бы потребовать и оригиналы... Но я ловлю тебя на слове.