Агент силовой разведки

Нестеров Михаил Петрович

Средний и нижний ящики были забиты документами. Лугано выдвинул центральный. Чего там только не было! Сердечные препараты, чернила для перьевой ручки, пара очков в роговой оправе, старый мобильник, карандаши, лазерные диски... Лугано хотел было задвинуть ящик, как вдруг увидел в дальнем углу то, чего по идее не должно было быть не только в столице этого государства, но и в стране в целом. Это был предшественник «Грозы» – пистолет «С4», разработанный в середине шестидесятых годов для спецопераций, идеальное оружие для профессионала. Лугано забыл о боли в руке, начавшей затекать от сдавливания проводом

кровеносных сосудов. Виктор точно знал: он увидит две буквы, нацарапанные чем-то острым на внутренней поверхности рычага для взведения курков. Отвел рычаг вниз и различил гравировку: «ВМ». Этот пистолет был, можно сказать, личным оружием Вадима Мартьянова.

Только один человек мог оставить его здесь – сам Мартьянов. Но для чего? Он что, отдал его на хранение Анри? Глупо. Но как спецпистолет оказался здесь, в этой стране? Возможно предположить, что Вадим прихватил его с собой в январе 1992 года, когда его сопровождали официальные лица. В откровенной беседе Болотин назвал двух сопровождающих: Жученко и Егорова, вспоминал Лугано. Они не обыскали клиента. Не удосужились обыскать. Может быть, самонадеянно похлопали его по карманам, тогда как грозное оружие находилось в спецкобуре на жесткой упряжи. В какой-то момент Вадим мог раздать конвоирам по пуле промежуточного калибра. Каждому хватило бы по пуле. Вадим стрелял здорово. И ему не пришлось бы перезаряжать оружие, поворачивая двуствольный блок вверх и закладывая в стволы два патрона в спецобойме. Автоматическое перезаряжание не могло быть реализовано в этом пистолете из-за конструкции уникального патрона.

Возможно ли, что Вадим оставил свой пистолет в день убийства Наимы? Ему нужно было избавиться от любого оружия, стреляло оно или нет, поскольку ему предстояли переезды и перелеты по этой стране, а значит, и строгий контроль.

Возможно ли, что он забыл о нем? Это смотря где и при каких обстоятельствах он избавился от него.

Черт, снова подосадовал на себя Лугано, ему не удалось побольше пообщаться с Анри, и он мало что знал. Ему казалось, что его метод «тактичного давления» на директора музея был оптимальным. Оказалось, что он стимулировал Анри к мести.

Погрузившись в разбор, Виктор не услышал шагов за дверью и вздрогнул. Николь Лаббе не смогла сдержать эмоций и забыла форму вежливого обращения:

– Снова ты?! И даже раздетый! Что ты здесь делаешь? Как ты вошел сюда? У тебя что, дубликаты ключей от всех дверей?

Она бросила взгляд на урну. Потом только рассмотрела рану на руке непрошеного гостя.

– Ты ранен?

– Не волнуйся, пуля прошла навылет.

– Назови хоть одну причину, по которой я должна волноваться о твоем здоровье. – Николь была одета в классическое платье с короткими рукавами, босоножки на высоком каблуке. – Что это у тебя на руке?

– Провод от зарядника. Заканчивается энергия, и я едва могу говорить.

Николь выдержала убийственную, как ей показалось, паузу.

– Я принесу бинт.

Она вернулась через минуту и ловко, как медсестра, наложила повязку, закрепив ее в нескольких местах пластырем, чтобы та не сползла. И в упор не замечала пистолета на столе своего шефа.

– Тебе нужно отдохнуть. – Она в недоумении развела руками. – Честное слово, не понимаю, почему помогаю тебе.

– Может

быть, потому, что я спас тебе жизнь? Пару дней тому назад я застрелил здесь трех человек, помнишь?

Николь удивленно подняла брови.

– Может быть, и поэтому. – И продолжила тему: – Погоди, ты все еще решаешь проблему моего шефа?

Лугано не стал огорчать ее известием о смерти Анри.

– Да.

– Чего ради?

– Его проблемы пересекаются с моими.

Он взял со стола пистолет и положил в карман брюк.

Женщина не сдержала иронии:

– Теперь я понимаю, почему тебя ранили. Мужчине твоих габаритов нужно оружие побольше. – Она показала размер руками, широко разведя их в стороны.

– Ты далеко живешь?

– Почему ты спрашиваешь?

– Мне нужно где-то отдохнуть.

– У нас в подвале много запасников, там тебе самое место.

Лугано проспал на широкой удобной кровати двенадцать часов. Была полночь, когда он проснулся. И первый вопрос, который он себе задал, был: «Где я?»

В ногах лежал банный халат. Виктор надел его и вышел из этой темной комнаты. Тотчас увидел Николь. Она, поджав под себя ноги, сидела в глубоком кресле и читала какую-то книгу. Не отрываясь от этого занятия, одной рукой указала направление:

– Кухня и туалет там. Помещения раздельные, не перепутай.

Лугано выбрал кофе, к которому привык, – растворимый. Прихватил чашку для Николь. Она покачала головой, отказываясь:

– Мне скоро ложиться...

– Твой дом далеко от центра?

– Мне не хочется отвечать на этот вопрос. Но раз уж ты спросил... Я живу почти в центре. Если ты выглянешь в окно, увидишь шумную парижскую улицу. В двух шагах от моего дома – Барселонская площадь и железнодорожный вокзал. – Николь дотронулась до своего плеча, подразумевая рану Виктора. – Вчера ты так и не ответил на мой вопрос: хорошо развлекся на вечеринке «Век разума»?

– «Век разума»? – переспросил Лугано. И вспомнил статью, которую ему дала прочесть в своем кабинете Николь Лаббе. Так называлась выставка, организованная Мартьяновым в своей галерее. – Да, там было весело, – подтвердил он.

– Поздравляю. У тебя есть возможность подставить и другую руку.

– То есть?

– У меня подписка на рассылку новостей культуры. Буквально несколько часов назад мне на и-мейл пришло извещение о том, что 21 августа в замке Мальборк, Польша, состоится экспозиция под названием «Век разума». Выставочные экспонаты будут представлены частным коллекционером Мишелем Жобером. Такое извещение получили тысячи подписчиков по всему свету.

– Я понимаю, – рассеянно откликнулся Лугано.

Собственно, Николь подтвердила слова Габриэлы о намерениях Мартьянова в очередной раз выставить коллекцию за рубежом. Она видела лишь часть «Восточного фонда» – «Грааль», ожерелье, пектораль, еще пару вещей. Рассчитывал ли Вадим на помощь Склодовской и в Польше тоже? Трудно сказать. Наверное, да, если собирался переправить бесценную часть «фонда» за границу; нет – если он оставлял ее в хранилище. Мартьянов и раньше выезжал за границу, наверняка оставлял ценности в какой-то скрытой части своего музея. Но рискнет ли он повторить опыт – с учетом недавних событий, фактически раскрывших его?