Агент тьмы
Шрифт:
Когда я осушила половину бутылки, голоса в моём сознании начали стихать. Тусклая комната в хостеле накренилась и повернулась, мой разум опустел и притупился. Я пошарила в сумке, вытащила ручку и нацарапала на этикетке вина слово «Шикарное».
Резкие крики стихли до тихого рёва, а в голове не осталось лишь приглушённое ощущение страдания. И тут я наконец-то уснула прямо в одежде.
***
— Могу я вам помочь? — молодая блондинка смотрела на меня из-за прилавка в спортивном магазине, и её глаза выдавали все мысли. Основной посыл сводился к «выглядишь ты дерьмово».
Я
Я попыталась незаметно застегнуть ширинку, уже осматривая витрину. Белая ткань наполовину прикрывала её, заслоняя зазубренную дыру в стекле. Нижняя половина Лондонского Камня всё ещё выглядывала из-под ткани, вибрируя странной силой, которая манила меня. Мне нужно снова прикоснуться к нему, услышать тот один крик.
Может, я просто скажу, что сущность моей матери задержалась в том камне, заточённая и одинокая. Когда я шагнула ближе к Камню, крики сделались оглушающими.
Выглядывая из-за угла небольшого стеклянного холодильника со спортивными напитками, продавщица прищурилась. Наверное, задавалась вопросом, не надо ли вызвать полицию. Подозревала ли она, что это я пробила стекло? Смесь крови и горчицы пятнала повязку на моём запястье.
Я посмотрела ей в глаза.
— Просто ищу бутылку воды, — я открыла холодильник и достала бутылку. — Вот.
Мои руки дрожали, когда я поставила её на прилавок. Крики всё ещё эхом отдавались в моём сознании, бушующие эмоции затмевали мои мысли.
Я выдавила из себя улыбку.
— Мне нравится поддерживать водный баланс, — это прозвучало нормально?
Нет. Это определённо не прозвучало нормально.
***
Поздно ночью я снова пробралась в магазин, дрожа и чувствуя подступавшую к горлу тошноту. Когда я ела в последний раз? Вот уйду из магазина и найду себе еду. Что угодно, только не уличные сосиски.
Лондонский камень маячил в витрине, маня меня ближе. Я не могла объяснить, почему пришла. Эта штука ужасала меня, переполняла мою голову теми кошмарными криками. И всё же я жаждала ощутить тот тёмный восторг, который охватывал моё тело, когда я прикасалась к нему — та сила была столь мощной, что заглушала мои мысли. Мне просто нужно, чтобы крики были достаточно громкими. Чистый ужас, а не воспоминания, которые преследовали мой разум. Прикасаясь к Камню всего на несколько секунд, я терялась в нахлынувших потоках криков. Это ощущалось как свобода — тёмный, дионисийский экстаз. Древние знали важность этого чувства, этой свободы от преследовавших нас мыслей.
Более того, это связывало меня с моей матерью. Я слышала там её голос, завывавший поверх остальных. Я не могла сказать, что сильнее влекло меня к камню: потребность в этой разрядке или отчаянная жажда связи с мамой.
Я шатко подошла ближе, пока не встала перед стеклом, занавешенным тканью. Я протянула руку, убрала материю, посмотрела на грубую поверхность известняка и ощутила тягу в своём теле. Мои пальцы дрожали, когда я потянулась к зазубренной дыре.
Конечно, мне не
Моя рука задрожала ещё сильнее, и стекло пронзило кожу на моём запястье. Шок боли вернул меня в настоящее, и я отдёрнула руку, заставляя себя отступить.
«Бл*дь». Мне надо прекратить это. В данный момент я уже не знала, что происходит, но это не к добру.
Я отпрянула, и моя кровь закапала на пол. Крики, которые манили меня к зеркалу, звали обратно, умоляли о милосердии. И в их воплях звенело два слова: Владычица Ужаса.
***
Я моргнула от ослепительно яркого освещения в «Теско». Продавец сердито посмотрела на мои ноги, и я покачнулась перед прилавком, не сразу сообразив, почему. Я выперлась из хостела, одетая в золотистое коктейльное платье и шлёпки. Платье было усеяно крошками, и на нём виднелось пятно — наверное, от вина. Мне правда надо начать смотреться в зеркало перед выходом на улицу, иначе они перестанут продавать мне виски, но чёртовы крики в голове продолжали отвлекать меня.
— Они удобные, — сказала я. — Шлёпки.
Сердито посмотрев на меня, женщина за прилавком взяла вторую бутылку виски и пробила её.
Я уже приготовила банкноты, пока она пробивала третью бутылку, и сунула их продавщице. Мне не терпелось вернуться в свой номер, приглушить крики в голове и погрузиться в глубокий сон.
Может, я навещу Камень всего один раз перед отходом ко сну, вновь услышу свою маму. Может, в этот раз она не будет кричать.
***
Я стояла в ванной хостела и смотрела в зеркало. Камень смотрел на меня в ответ, виднеясь в отражении стеклянной витрины. Если я потянусь через отражение, то смогу к нему прикоснуться. Услышу ли я вновь голос своей матери? Смогу ли я её освободить? Это был бы интересный эксперимент: большая часть моего тела в грязной общественной уборной, моя рука на Лондонском Камне в миле отсюда, а моя душа сливается с ним. Я поднесла виски к губам и сделала большой глоток, упиваясь приятным жжением в горле.
Который час? Может, часа три ночи? С другой стороны, на поверхности известняка уже начинал подниматься красноватый дневной свет, окрашивавший его розовыми оттенками. Должно быть, уже рассвет. Где-то в другом измерении психически адекватная Кассандра вышла бы на пробежку в парк, съела грейпфрут на завтрак и порадовалась тому, что живёт на свете.
Мой телефон завибрировал — наверное, опять Скарлетт. Я проигнорировала его, уставившись на Камень. Мой разум ощущался тяжёлым, вялым от виски.