Агент Зигзаг. Подлинная военная история Эдди Чапмена, любовника, предателя, героя и шпиона
Шрифт:
Несмотря на успех операции «Кальмар», Райд делал все возможное, чтобы принизить достижения. «Я не верю, что эти снимки могут добраться до Берлина, — писал он. — Если бы не давление Адмиралтейства, на мой взгляд, нам следовало бы тотчас же свернуть эту работу и поскорее распрощаться с Зигзагом, вручив ему, если уж это необходимо, такую денежную премию, каковой он будет сочтен заслуживающим». Райд все сильнее мечтал избавиться от Чапмена, и в ходе подготовки передачи фотокамеры Бруту такая возможность ему предоставилась. Было уже решено, что Зигзаг оставит деньги и камеру в приметном пакете в уборной железнодорожного вокзала. Однако, когда все было готово, от немцев поступила радиограмма, намекавшая на существовавшие сомнения в лояльности Чапмена. Немецкий шеф Брута писал, что ему следует избегать прямого контакта с Фрицем, поскольку тот, по его мнению, «недостаточно надежен». Это могло быть всего лишь свидетельством соперничества внутри
Подозрения немцев, писал Райд, могут усилиться из-за выступления в парламенте по вопросу о «Фау-1» Дункана Сэндиса, министра, возглавлявшего в кабинете военного времени комитет, занимавшийся проблемой этих ракет. В речи Сэндиса содержались кое-какие существенные данные о районах Лондона, подвергнутых бомбардировкам. «Если сообщения Зигзага тщательно сравнят с последней речью Дункана Сэндиса в парламенте, то вскроются серьезные несоответствия, что будет, вполне вероятно, чревато настоящим взрывом». Вновь был поднят вопрос о Дагмар. «Зигзага компрометирует его подруга, оставленная в Осло», — писал Райд, медленно, но верно подрывая доверие к собственному агенту. Когда речь зашла о том, что Чапмен, возможно, останется в МИ-5 после войны, Райд презрительно отозвался об этой идее: «Не думаю, что, с учетом его разгульной личной жизни, мы сможем позволить себе нанять его». Кроме того, он указал, что ценность Чапмена всецело зависит от его отношений с фон Грёнингом, а после войны из их отношений нельзя будет извлечь никакой пользы.
Чапмен, не зная об интригах Райда, нашел для себя еще одно весьма прибыльное занятие. Через кого-то из своих бывших криминальных дружков он узнал, что собачьи бега, проходящие в южном Лондоне, «заряжены». С попустительства хозяина собаку-фаворита кормили мясными шариками с люминалом — лекарством против эпилепсии. Обладающий легким снотворным эффектом, люминал никак не сказывался на внешнем виде и поведении животного, пока оно не выходило на дорожку, где, пробежав полпути, фаворит резко терял скорость. Платя информатору, Чапмен узнавал, кто из собак получил снотворное, делал ставку на второй номер и получал значительный выигрыш, который и делил со своим криминальным информатором.
Как-то вечером, в августе 1944 года, Чапмен вернулся на конспиративную квартиру через несколько часов после назначенного времени радиосвязи, спокойно объяснив, что был на собачьих бегах. «Похоже, Зигзаг пошел к чертям собачьим», — поморщил нос его куратор, довольный произнесенной двусмысленностью. Чапмен, докладывал Райд, «выигрывает большие деньги, делая ставки на заранее предрешенные результаты бегов». На предъявление таких обвинений Чапмен зло отвечал, что лишь получает доход с информации, добытой по личным каналам, и что это занятие мало чем отличается от шпионажа. Разумеется, Райд считал иначе: «Обман букмекеров, стрижка купонов с грязной работы, проделанной другими, — все это никак не может считаться достойным занятием», — презрительно прокомментировал он.
Под давлением и с большой неохотой Мастерман и Робертсон признали, что Чапмен вскоре, вполне вероятно, «закончит выполнять свои задачи». Однако они колебались, не желая бросить его на произвол судьбы. Тар настаивал, что Чапмен «проделал отличную работу, проявив большую храбрость» и что, если его дело будет закрыто, о нем следует достойно позаботиться, «выплатив значительную сумму денег». С обычной для него добротой и заботливостью, Робертсон думал о том, удастся ли наставить Эдди на путь истинный, предложив ему легальную работу. Чапмену сообщили, что, «если у него будет какая-нибудь достойная идея для бизнеса, вполне возможно, ему помогут со стартовым капиталом». Он отнесся к этому с энтузиазмом, рассуждая о возможности открыть свой клуб в Уэст-Энде или отель в Саутэнде (по его словам, отель «Надежда корабля» был как раз выставлен на продажу), чтобы быть рядом с Фридой и Дианой. Райд же заявил, что для человека с таким богатым криминальным прошлым будет «пустой тратой денег» открывать какие-либо лицензированные заведения, поскольку полиция «непременно закроет их, как только узнает, кто стоит за этим бизнесом». Единственный способ сделать из Чапмена владельца отеля — это поставить в известность местного шефа полиции, объяснив ему ситуацию: «Если тот, невзирая на прошлое Зигзага, захочет дать шанс его предприятию — по крайней мере, пока дела там ведутся законным образом, — тогда Зигзагу стоит попробовать». Райд сомневался в том, что какой-нибудь начальник полиции согласится с подобным предложением, а также и в том, что Эдди сможет вести бизнес чистыми руками: «Мы однозначно не сможем финансово поддержать его, раз весь его опыт в бизнесе ограничивается махинациями на собачьих бегах».
Как и предсказывал Райд, Эдди постепенно возвращался в старые места — особенно
Чапмен в кабаке Уэст-Энда выпивает с криминальным авторитетом Билли Хиллом и боксером Джорджем Уокером (справа).
Избавленный от судебного преследования благодаря прощению, неофициально полученному от министра внутренних дел, Эдди мог теперь свободнее передвигаться по Лондону. Однако Райд следовал за ним неотрывно, наблюдая, неодобрительно цокая языком и собирая доказательства. Куратор шпиона активно шпионил за самим шпионом: «Я видел, как Зигзаг подошел к норвежцу и заговорил с ним по-норвежски; я видел его в компании крайне подозрительных типов, он разговаривал по-немецки с немецкой еврейкой и по-французски — с французом. Я слышал, как он обсуждал с человеком, имеющим криминальное прошлое, условия жизни в Париже в выражениях, не оставляющих сомнений в том, что он был там в течение последних нескольких месяцев». Чапмен, как докладывал Райд руководству, горел идеей написать мемуары о своих приключениях. Райд задавался вопросом: как скоро природное самодовольство Эдди возьмет верх и он расскажет о себе всю правду своим сомнительным дружкам? «Я могу сдерживать его неблагоразумные выходки, когда нахожусь рядом, — писал он. — Однако кто знает, о чем он болтает в мое отсутствие?»
И вновь Райду пришлось подчиниться приказу свыше. Несмотря на свои личные качества, Зигзаг все еще оставался ценным кадром: «Война с немцами может закончиться в любой момент, в этом случае все контакты с ними будут потеряны, и это дело умрет естественной смертью». Когда это случится, с Чапменом следует расстаться, проявив такт и щедрость, сообщив, что «закрытие дела произошло вовсе не по его вине, а связано лишь с ходом войны».
Райд жаловался и интриговал: «Для меня совершенно очевидно, что, имея дело с личностями вроде Зигзага, мы неизбежно подвергаем риску безопасность наших операций». Однако уничтожить Зигзага оказалось труднее, чем предполагал Райд: всякий раз, когда он уже считал Чапмена загнанным в ловушку, тот вновь демонстрировал свою ценность. Фон Грёнинг слал ему радиограммы со словами поддержки, требуя еще и еще данных: «Постарайтесь достать последние выпуски ежемесячного отчета о борьбе с подводными лодками, выпускаемого подразделением Адмиралтейства, ответственным за уничтожение субмарин… Очень важно». Фон Грёнинг постоянно хвалил Фрица за достигнутые результаты: «Общий отчет представляет огромный интерес».
8 сентября немцы впервые выпустили по Парижу и Лондону ракеты «Фау-2». Они существенно отличались от своих предшественников: баллистическая ракета первого поколения с двигателем, работавшим на спирте и жидком кислороде, была способна преодолеть 200 миль, ее скорость была в 10 раз выше, чем у «Фау-1», а в носовой части помещалась тонна мощной взрывчатки. Зигзаг узнал об этом оружии еще во Франции и предупреждал английскую разведку о «радиоуправляемой ракете большего размера, экономичной в расходовании топлива, на конструкции которой, напротив, не экономили». Фон Грёнинг вновь потребовал, чтобы Чапмен поставлял информацию о результатах бомбардировок: «Продолжайте присылать данные о времени и месте взрывов. Стали ли они более частыми?» «Фау-2» обладали большой разрушительной силой — только при взрыве в Вулвортском универсаме в южном Лондоне погибло 160 человек, — однако Зигзаг в своих отчетах немцам преуменьшал последствия бомбардировок: «Ходят слухи о взрывах во время газовых работ и на трубопроводах, но ничего о бомбежке. Расспрашиваю».
Когда во время визита в штаб-квартиру люфтваффе в Берлине Чапмену показали фрагменты радиолокационного оборудования, снятого с британского ночного истребителя, он заметил на них серийные номера. Теперь он просил фон Грёнинга сообщить ему эти номера — якобы для того, чтобы он мог украсть именно тот прибор, который требуется, на самом же деле — чтобы передать их в Министерство Военно-воздушных сил и таким образом помочь выяснить, что именно сняли со сбитого самолета немцы. Потом было решено, что демонстрация вздорного характера Чапмена поможет держать фон Грёнинга в тонусе. Зигзаг отправил раздраженное послание, в котором жаловался, что не получает достаточной помощи и ему срочно требуются деньги. Кроме того, он многозначительно интересовался, собирается ли германская секретная служба оказать ему поддержку по окончании войны.