Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: CITRINITAS
Шрифт:
— Мог вообще не признаваться ни в чём.
— Он же не знал, что Мэри скрывала их отношения.
— Что он вообще делает в Доркинге? Со своими-то амбициями.
— С этим как раз всё ясно. Ждёт свадьбы с богатой вдовой. Рассчитывает поправить финансовое положение. Думаю, своих денег у него совсем мало.
Вернулся Раут, держа в руке клочок бумаги.
— Вот, прошу вас, — протянул он его Абрамсону.
Тот разгладил на колене половинку вырванного из тетради линованного листка. Мы с Глорией читали вместе
В записке говорилось следующее: «Дорогой Джон, несколько дней назад я узнала потрясающую новость. Никуда не уходи пятого числа вечером, я приду и всё тебе расскажу. Мэри».
— Это всё? — спросил я.
Раут кивнул.
— Ничего не ясно, кроме того, что она что-то узнала из разговора хозяйки.
— Может быть, и нет, — заметила Глория.
— Что вы хотите сказать? — заинтересовался Раут.
— Да нет, ничего.
Однако я понял, что она просто не хочет отвечать газетчику.
— Кто доставил вам эту записку? — спросил я.
— Почтальон, конечно.
— Значит, это было письмо?
— Да, разумеется.
— Когда Мэри его отправила?
— Не помню.
— У вас остался конверт?
— К сожалению, его я не сохранил, — Раут развёл руками. — Сами понимаете: зачем он мне?
— А как же профессиональная привычка ничего не выбрасывать? — не без язвительности поинтересовался Абрамсон.
Нимало не смущённый, Раут рассмеялся.
— Но не до такой же степени! Если я стану оставлять всё, то скоро утону в соре.
— Жаль, что вы не сохранили конверт, — сказал я, чтобы подвести итог этой бесплодной дискуссии.
— Но, полагаю, письмо было написано не позже третьего июля, — заявил вдруг репортёр.
— Почему вы так думаете?
— Почту разносят по четвергам. Письмо я получил в субботу, пятого числа.
— Ясно. Вы сами получили его? Видели почтальона? Он отдал вам конверт в руки?
Раут кивнул.
— Это папаша Дэйв. Ему уже шестьдесят восемь, а он до сих пор служит. Он застал меня в саду за утренним чаем и отдал письмо.
— Оно было запечатано?
— Разумеется.
— Следов того, что его вскрывали, вы не заметили?
— Специально я конверт не разглядывал, но в глаза мне ничего не бросилось.
Кажется, тема была исчерпана. Мои спутники решили так же.
— Что ж, благодарю, — сказала Глория. — Не смеем дольше отвлекать вас от дел.
— Ну, что вы, не стоит. Я всегда готов оказать властям помощь.
Мы поднялись.
— Я провожу. Скажите, я могу рассчитывать на эксклюзивный материал, когда вы раскроете дело? — с надеждой спросил журналист, переводя взгляд с меня на Глорию и затем — на Абрамсона.
— Это решать господину полковнику, — ответил я.
У меня были сомнения относительно того, захочет ли Абрамсон делать хитрому репортёру такой подарок.
— Разворот
— Давайте не будем делить шкуру неубитого медведя, — сказал Абрамсон уже на пороге. — Преступник пока на свободе.
— О, конечно! Поговорим, когда придёт время. Я понимаю!
Когда мы вышли, на улице было темно: месяц закрыла туча. Вечер показался мне душным, воздух — спертым, а с реки вдобавок тянуло гнилью.
Я украдкой взглянул на часы. Они показывали четверть двенадцатого. Весь вечер я помнил о Хелен и её приглашении. Близилось назначенное время. Я взглянул на полицейских. Должен ли я сказать им о предстоящей встрече? Абрамсон наверняка всё испортит, а вот поддержка Глории не помешала бы. Идти одному на раскопки не хотелось.
Мы доехали до управления и, попрощавшись с Абрамсоном, отправились в гостиницу. Я распустил галстук, чтобы не так чувствовать вечернюю духоту.
Откуда-то доносился протяжный вой собаки.
— О чём задумался, Крис? — спросила Глория. — Что-то ты слишком молчалив.
— Такое впечатление, что я собираю мозаику. Словно выложил реку, холмы, небо с облаками и даже пенёк, только никак не могу сделать того, кто на нём сидит.
Девушка понимающе кивнула.
— Бывает. Но помни, что поначалу мы вообще не знали, с какого конца взяться.
— Ну, это как раз не проблема. Берутся обычно с того конца, где свидетели. Только не всегда это приносит результаты. Впрочем, в этот раз нам действительно повезло. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал, кто-то что-то знает, — я вздохнул. — Но что это даёт?
— Разве так уж мало?
— Ну, суди сама. Что нам известно?
— Так-так, давай разложим всё по полочкам, — оживилась Глория.
— Леди Арман пишет своей бывшей горничной, что должна бежать. Ты это имела в виду, когда обронила ту фразу у Раута? Ну, которую не захотела пояснять.
Девушка кивнула.
— Да, я подумала, что информация могла быть не подслушанной, а полученной из первых рук.
— Согласен. Далее Мэри Сандерс пишет письмо журналисту, спешит к нему, чтобы поделиться некоей важной новостью, и по дороге её убивают. Очевидно, кто-то знал, о чём просила её леди Арман, и решил, что Мэри хочет рассказать об этом Рауту.
— Вот видишь, — одобрительно заметила Глория. — Это уже логическая цепочка.
— Я понимаю, ты предполагаешь, что убийцей Мэри и леди Арман был муж последней, который мог таким образом помешать своей жене покинуть Доркинг. Однако его нельзя обвинить только на основании подозрений. У нас нет ни орудия убийства, ни свидетелей.
— Он мог знать о том, что горничная передаёт сплетни Рауту.
— Как и другие. Шило в мешке не утаишь. Уверен, соседи репортёра много раз видели, как Сандерс приходила к нему.