Агентство "Маленькая Леди"
Шрифт:
– Если хотите,– ответил Джонатан, принимая правила игры.
Я закрыла глаза – больше из нежелания видеть его таким расслабленным, в мягком кашемировом джемпере. И еще потому, что не хотела следить за выражением его лица. Чтобы не страдать потом сильнее.
В сознание проник голос Джонатана:
– Теперь можно.
Я открыла глаза. Джонатан сдвинул кружки, блюдца и пустые пакетики из-под сахара на край стола, чтобы ничто не мешало мне увидеть светло-синюю коробочку.
– Тиффани!..– выдохнула я.– Можно открыть?
Коробка была довольно внушительного
– Конечно.– Джонатан откинулся на спинку стула.– Знаю, лондонские девушки предпочитают «Гаррард», но ведь это подарок от вашего лучшего клиента-американца, так?
– Так,– ответила я, развязывая ленту.
Внутри оказалась обернутая бумагой картонная коробочка, а в ней – обернутая бумагой… серебряная рамка для фотографий.
Я сказала себе: «Только не расстраивайся. Он ведь мужчина, а убеждение, что такая рамка – чудесный подарок, сидит в каждом из них».
– Спасибо! – воскликнула я, пытаясь развернуть презент, не порвав бумагу.– Какая красивая!
– Подождите! Вы ведь еще не видели фотографию,– сказал Джонатан.
Фотографию?..
Нетерпеливо убрав с рамки последний слой бумаги, я взглянула на снимок.
Мы с Джонатаном в «Дорчестере». Джонатан – в смокинге, улыбается краешком рта, я – как ни удивительно – вся сияю.
Не помню, чтобы нас фотографировали… Впрочем, в тот вечер камеры были повсюду, а я выпила лишнего. Мы прекрасно смотримся вместе, подумала я, вмиг позабыв, что только что злилась. Снимок прямо для «Тэтлера». Мне идет быть блондинкой… Или это потому, что со мною рядом Джонатан, я прямо свечусь изнутри?
– Нравится?
– Нравится? – Я подняла на Джонатана глаза, боясь расплакаться.– Разумеется!
– А фотография?
– Я и имею в виду фотографию,– не задумываясь, сказала я.– Где вы ее взяли?
Джонатан расплылся в довольной улыбке.
– Секрет,– ответил он.– Если хотите, можете вставить другую.
– Нет, не хочу,– замотала я головой.– Пусть остается эта – будет напоминать мне о том замечательном вечере.
Мы посмотрели друг на друга, и неожиданно я почувствовала себя так, будто на меня вылили ведро ледяной воды. Все! После свадьбы больше никаких балов, походов по магазинам или ланчей. Это был прощальный подарок. Джонатан наверняка именно так его и расценивал.
Он поднял кружку.
– Жаль, что это не шампанское, тем не менее… За Милочку,– сказал он.– Восхитительную девушку и необыкновенную партнершу по танцам. Спасибо за прекрасные воспоминания.
Я молча взяла кружку и напустила на себя высокомерия – к этой уловке, чтобы остудить чей-либо пыл, частенько прибегала бабушка. У меня не было настроения для позерства.
– До свидания, Милочка! – сказал Джонатан.
Мерзавец как будто даже веселился.
– До свидания, Джонатан,– ответила я ледяным тоном.
Он посадил меня в такси на Стрэнде и нежно поцеловал в щеку. Двадцать четыре часа назад я как пить дать назвала бы жест романтическим. Теперь же почувствовала себя так, будто надо мной издеваются.
– Увидимся на свадьбе,– сказал
Я лишь кивнула в ответ.
Райли тут же повернулся ко мне широкой спиной и через пару мгновений слился с шумной толпой.
Я удерживала слезы, пока не очутилась дома. Едва переступив порог спальни, сорвала с себя нелепые чулки и пояс и плакала так долго, что на лице не осталось и следа туши.
Глава 25
Платье двенадцатого размера из отнюдь не эластичной ткани, выбранное для меня Эмери, висело, подобно безмолвному напоминанию, на боковой стенке моего шкафа; дни напролет я корпела над подарками. Казалось, я непременно должна была похудеть.
Но этого не случилось. Зная, что я обожаю шоколад, некоторые из моих клиентов прислали мне к Рождеству по огромной коробке конфет, и я, пока наклеивала на подарочные свертки листочки с надписями и продумывала, как лучше рассадить гостей на свадьбе Эмери, незаметно поглощала их одну за другой.
Вообще-то я радовалась, что так занята. Мои мысли, хоть голова и была занята массой других вещей, то и дело возвращались к последней встрече с Джонатаном, заставляя заново переживать всю гамму чувств, начиная со злобы и заканчивая недоумением.
Конечно, мне дышалось бы посвободнее, если бы за пять дней до свадьбы мама и Эмери не уехали на курорт в Ирландию, взвалив на меня самые кошмарные обязанности – договариваться с кондитерами, цветочниками и тому подобное. Справедливости ради скажу, что мама и сестра предложили и мне поехать с ними, однако я не могла оставить работу. К тому же начнись у Эмери предсвадебная паника – если верить соответствующим журналам, избежать ее невозможно,– у мамы лучше получилось бы справиться с ней без моей помощи, тем более в курортных условиях. Я осталась дома и решала уйму вопросов – к примеру, разбиралась с золотистыми стульями и шатром, которые привезли буквально в одну и ту же минуту…
В лондонской квартире тоже не получалось отдохнуть, и особенно тревожило смутное подозрение, что проблему создаю я сама. Габи до сих пор не подыскала подходящего жилья и теперь каждый вечер просиживала с Нельсоном на ди-ване в окружении газет с объявлениями о сдаче недвижимости в аренду. Когда я возвращалась домой часов в десять, совершенно обесиленная, эти двое торчали на привычном месте, голова к голове, с заставленными едой подносами на коленях, и вычеркивали сообщения о домах с неподходящим садом или не с тем видом из окон.
– До каких пор это будет продолжаться? – спросила я вполголоса как-то раз вечером, помогая Нельсону на кухне делать бутерброды с сыром.– Габи собиралась пожить у нас всего несколько дней!
– До тех пор, пока она не найдет квартиру,– с удивлением и укором ответил Нельсон.
– А не думаешь ли ты, что она затеяла снять не что иное, как комнату именно в этой квартире? – прошипела я и тут же прескверно себя почувствовала.
– Мел! – Нельсон бросил на меня косой взгляд.– Габи делает все, что в ее силах, чтобы зажить по-другому. Ты могла бы хоть немного поддержать подругу.