Агентство "Маленькая Леди"

Браун Эстер

– Прости,– буркнул он.– Послушай, Мел, я тоже тебя люблю – как сестру… которой у меня, по счастью, нет. Разумеется, мы друг друга любим.

За его спиной из тостера выпрыгнули поджаренные кусочки хлеба. Намазав их маслом, он протянул один мне.

– Однако, как ни противно толкать речи в духе твоих мерзких журналов, влюблена ты в Джонатана Райли, международного специалиста по закладным, и, по-моему, совершишь серьезную ошибку, если попытаешься об этом забыть. Тебе как раз такой и нужен – в костюмчике, весь из себя начальник… короче,

сама понимаешь… Насколько я могу судить, ты тоже ему подходишь. Если верить Габи, Райли требуется женщина, которая немного бы его оживляла.– Он откусил кусок тоста и добавил: – Таких советов я тебе больше никогда не стану давать, так что лучше запоминай сейчас.

Я подумала: а не пропустил ли Нельсон мимо ушей значительный кусок моего вчерашнего рассказа?

Да слушал ли он вообще?!

– Я ведь тебе сказала, что Джонатану до меня нет дела. Он любит бывать с Милочкой.

– Ради бога, Мел! Когда ты, наконец, уяснишь себе, что ты и есть Милочка? – строго спросил Нельсон. – Ты что, находишься под гипнозом, когда бываешь ею?

– Нет, конечно.

– Или пребываешь в состоянии транса и беседуешь в астрале с Авой Гарднер?

– Нет…

– Тогда какого черта ты твердишь, что это не ты развлекаешь легендарного типа, который, напрочь лишен чувства юмора?

– Кто тебе сказал, что у него нет чувства юмора? – спросила я, мгновенно переключаясь мыслями на Джонатана.

– Габи. Его зовут теперь Саймон Кауэлл – наверняка потому, что он в жизни никому не улыбнулся.

– О-о-о!..

Говорить о чувстве юмора Джонатана у меня не было сил.

Джонатан во мне не нуждался. Нельсон тоже. Я подумала вдруг: а может, плюнуть на все, купить дом, обзавестись дюжиной котов и писать до скончания века письма с жалобами в местную газету?

– Счастливый шанс в жизни выпадает лишь один раз, Мел,– сказал Нельсон более ласковым, чем можно было ожидать, тоном.– Довольно строить иллюзии. Знаю, отец у тебя человек дерьмовый, у матери… свои проблемы, но поверь ты много чего упустишь, если не научишься быть более решительной. Да, мы могли бы сойтись с тобой, но ты выбрала бы меня лишь потому, что хорошо и давно знаешь. Этого, поверь мне, недостаточно.

– Думаешь? – спросила я с глазами, полными слез.

– Да. Во всяком случае, в твоем возрасте. Вот когда нам стукнет по шестьдесят, когда мы оба будем в разводе и захотим снова обзавестись семейным гнездышком… О нет, только, пожалуйста, не начинай снова плакать. Не печалься ты так!

– Я не печалюсь,– пробормотала я, заставляя себя улыбнуться.

Я не лгала. На душе у меня становилось легче.

– Но Джонатан действительно ничего такого ко мне не чувствует. Он ясно дал это понять тогда, в парке… Заявил, что бизнес и личную жизнь нельзя смешивать.

Нельсон посмотрел на меня с сочувствием.

– Правда? Извини, не знал. Может быть, стоит выждать какое-то время? Или скажи ему, что будешь в ближайшие дни занята: вдруг он снова обратится к тебе с глупой просьбой

вроде организации экскурсии в галерею Тейт.

– А что в этом глупого? Возможно, Джонатану нравятся полотна старых мастеров.

– Больше всего его наверняка привлекает твоя бесхитростность,– заметил Нельсон, кладя в тостер еще два кусочка хлеба.

Я отодвинулась от стола.

–Кстати, о бесхитростности. Надо бы съездить домой, поговорить с Эмери о приглашениях. И о чертовых бонбоньерках.

– Отвезешь остатки ей, чтобы она сама доделала?

Мы одновременно повернули головы и посмотрели на коробку у кофейного столика, наполненную серебристой лентой и тюлевыми кружочками. Я попыталась представить, как с ними возится мама, но не смогла этого сделать.

– Нет. Пусть остаются здесь… Будем делать каждый вечер по нескольку штук, пока смотрим телевизор.

– Хорошо,– согласился Нельсон.

– Нет, правда,– вздохнула я.– Так будет проще.

– От ответственности еще никто не умирал. Не умерла бы и Эмери.

– Конечно. Но мама, да если еще выпьет, чего доброго, подавится миндалем. И потом, у тебя так здорово получается завязывать узелки.

Я подумала о его пальцах – быстрых, аккуратных, ловких… Мое лицо и шею залило густой краской.

– Это приходит с практикой,– спокойно сказал Нельсон.– Как и многое другое. Не волнуйся, к приходу Габи я все спрячу. И об этом не беспокойся,– сказал он, едва я открыла рот.– Я поговорю с ней. О вчерашнем она не узнает.

– Спасибо,– пробормотала я, чувствуя прилив благодарности.

Как здорово, что у меня есть Нельсон. Надо бережнее хранить нашу дружбу.

Схватив сумку и папку Эмери с ее бумагами, я направилась к двери.

– Пока. Куплю что-нибудь на ужин, если вернусь вовремя.

Когда я проходила мимо Нельсона, он взял меня за руку.

– Э-э… Мел.

– Что?

Он посмотрел на меня, и я неожиданно поняла, что ему не так уж и легко, как мне показалось на первый взгляд.

– Послушай, давай договоримся, что не будем сожалеть о вчерашнем. Я даже рад.– Он обезоруживающе улыбнулся, потом задумчиво почесал небритую щеку.– Было здорово.

У меня защекотало в животе.

– Спасибо.

Лицо Нельсона стало серьезным.

– Но и вспоминать об этом больше не будем. По крайней мере, лет до шестидесяти. А уж тогда, если мы оба будем в разводе и захотим… Договорились?

– Договорились.

Я поцеловала его во влажные волосы.

И ушла, чувствуя себя почти Милочкой.

Пребывая в приподнятом расположении духа, я позвонила Эмери и, чтобы не тратиться на такси, попросила ее приехать за мной на вокзал.

Я специально назвала время прибытия поезда на полчаса раньше, чем на самом деле, но она все равно въехала на парковочную площадку десятью минутами позже.

– Интересно, как на твою безумную рассеянность смотрит Уильям? – спросила я, убирая с пассажирского сиденья газеты и штрафные талоны.