Агентство "Маленькая Леди"
Шрифт:
Эмери отложила «Свадьбу и дом».
– Пожалуй, нет. Ну, ты ведь знаешь, какой он.
– Не знаю.
–Не любит красивых жестов.– Эмери вздохнула.– И предложение мне сделал довольно… гм… сдержанно. Некоторые относятся к таким вещам весьма спокойно. И потом…– Она помолчала.– У нас в семье все не как у людей.
Мне стало немного жаль Эмери. В конце концов, не случайно ведь она воспитала в себе спо-собность не принимать все близко к сердцу.
– Ну и что…
Сестра снова взяла журнал и с явным восхищением посмотрела
Я не считала, что Эмери и Уильям идеальная пара, однако и не чувствовала, что непременно обязана вмешаться, как в случае с Габи и Аароном. Мне всегда казалось, что под маской невероятной рассеянности в сестре прячется незаурядный ум.
Эмери прекрасно знала, на что идет: у меня было такое чувство, что когда она поселится в большом доме с Уильямом, вдали от папиной язвительности, то постепенно станет вполне самостоятельной женщиной.
Уильям, хоть я ни разу его и не видела, очевидно, отличался благоразумием А что успел расстаться с двумя женами – на то ведь могли быть веские причины. К тому же меня это совершенно не касалось. А папа, хоть и частенько был самовлюбленным грубияном, никогда не выдал бы дочь за серийного убийцу.
Если верить, что многочисленные источники снабжали его верными сведениями.
– Где мама? – вдруг спросила я.
Эмери подняла голову.
– А? Не знаю.
– Надо, чтоб она подписала несколько чеков.
– Э-э, – У Эмери вытянулось лицо.– Деньгами распоряжается папа.
– Но ведь папы нет, так?
– Так,– сказала Эмери.
Я строго посмотрела на нее. Потом сказала – очень медленно, чтобы до нее дошло:
– Эмери, время не терпит. Найди чековую книжку.
– Ладно. Хорошо, поищу,– пробормотала Эмери, и на ее алых, словно роза, губах промелькнула улыбка.
Я отодвинулась от стола, встала и пошла искать маму.
Бабушка всегда повторяла, что залог счастливого долгого брака – большой дом. Настолько большой, что значительную часть дня ты смогла бы проводить в уединении и представлять, будто вообще не замужем. Еще лучше – два дома, как у Аллегры и Ларса.
Если бы семейное счастье действительно напрямую зависело от размеров жилища, мои родители купались бы в довольстве: у отца был отделанный дубом кабинет, в котором он прятался от любой ответственности, у мамы – синяя гостиная с окнами, выходящими на яблоневый сад.
Сейчас мама сидела, поджав под себя ноги, в кресле у окна. Она смотрела на черно-белую фотографию в рамке, где была изображена вместе с отцом перед его «астон-мартином» в день их свадьбы. Я любила этот снимок больше других Мама на нем выглядела совсем юной и ослепительно красивой, а папа, казалось, был безгранично счастлив.
– Привет, Мелисса,– сказала мама, увидев меня.– Вспоминаю тот замечательный день.– Она тяжело вздохнула.– Виной всему была, конечно, алкогольно-респираторная
– Что?..
– Алкогольно-респираторная трубка. Не стоило нам уезжать от гостей. А машина была чудесная.
Мама снова вздохнула и прикоснулась пальцем к фотографии.
– До сих пор скучаю по ней.
Мою семью не ждало ничего хорошего.
Я села рядом с мамой.
– Папа был романтиком, когда вы познакомились? Задаривал тебя цветами? А как ты узнала, что он твой единственный и неповторимый?
Мама бросила в огонь пару сосновых шишек, потом посмотрела на меня так, будто я спросила у нее, чему равен квадратный корень из трех миллионов, и сказала:
– Знаешь, у папы есть особый дар: он умеет внушить, что ты – особенная. Когда я встретила его на балу, то почувствовала себя так, будто я единственная в зале девушка. Даже мое платье, которое, уверяю тебя, было совершенно ужасным, ему, по его словам, очень понравилось. Почему я еще тогда не поняла, что он неисправимый враль? – Она опять вздохнула, но без укоризны.– Когда я была с ним, то ощущала себя умной, неотразимой и… желанной. Он действительно меня желал, и я совсем потеряла голову.
Я многое не могла простить отцу, но услышать, что он умел красиво ухаживать, было приятно.
– И папа потерял голову. Ты покорила его красотой. Вам обоим повезло друг с другом.
Мама нахмурилась.
– Беда в том, моя дорогая, что когда у человека такой дар, как у нашего папы, то он чувствует себя почти как талантливый скрипач. То есть жаждет поделиться своим умением с максимально большим количеством людей.
Мне вспомнился Джонатан. Рядом с ним я тоже ощущала себя умной и неотразимой. Возможно, те же чувства испытывали и все его клиенты. Неужели и он умел пользоваться своими способностями по мере необходимости?
– Почему его отношение к тебе так сильно изменилось? – спросила я, возвращаясь мыслями к отцу.
Мама как будто удивилась:
– Не так уж и сильно, дорогая, вовсе нет! Когда ему нужно, он бывает совершенно очаровательным.
Видимо, мое лицо вытянулось от изумления, потому что мама рассмеялась.
– Я серьезно,– сказала она.– Просто ты видишь в нем только плохое.
– И многое из того, что вижу, надолго застревает в памяти.
Я заметила, что мама отзывалась об отце положительно лишь в тот момент, когда он был от нее на расстоянии не меньше сотни миль.
– По-моему, гораздо лучше, если семейная жизнь то угнетает, то радует. В противном случае было бы ужасно скучно,– продолжала мама.– И держаться друг дружки находится больше причин тогда, когда не знаешь, чего ждать от завтрашнего дня.
Я не верила собственным ушам. Все детство я провела в твердой уверенности, что родители на грани скандального развода. Так же считала Эмери. Мы даже не раз обсуждали, не попроситься ли нам к бабушке, чтобы в случае чего не выбирать между мамой и папой.