Агентство "Последний путь" 2
Шрифт:
— Стыдишься прошлого?
— Не стыжусь, но и жить как раньше у меня желания больше нет.
Гара слегка улыбнулась и кивнула.
— Я рада, что не разочаровалась в тебе, — произнесла она в спину направившемуся вперёд воину.
Верша молча махнул рукой, но убийца не успокоилась и пристроилась рядом.
— Давай тогда убивать плохих светлых! — довольно предложила она, пристроившись справа. — Так и совесть чиста, и очки у нас будут.
— И как, блять, ты собираешься решать — плохой светлый или хороший?
— Ну... Есть
— А приметы у тебя какие-нибудь их есть? Там глаза карие, или тебе самодовольного взгляда достаточно?
— Нет, ну-у-у... Может, поспрашивать кого или...
— Слушать слухи со сплетнями — самая херовая идея. Так недолго узнать, что самый главный светлый злодей — ты сам.
— А как тогда...
— Для начала, чтобы не превращаться в... в того, кем я раньше был, надо вывести правила. Должны быть те, кого мы не трогаем никогда. Должны быть те, кого мы не трогаем, пока они не тронут нас, а должны быть те, кого оставлять нельзя и надо уничтожать. Всегда.
— К примеру?
— Инквизиция, — сплюнул Верша. — Эти ребята... Они работают за идею. Им без разницы, что произошло, не важно, при каких обстоятельствах. Их основная цель — убить как можно больше тёмных. Уничтожить.
— И не тёмных — тоже, — кивнула Гара. — У них вообще с причинно-следственными связями плохо.
— Чё?
— Логикой, — перефразировала убийца, но, заметив хмурое лицо берсеркера, пояснила: — С пониманием «почему и как»...
— Я в курсе, что такое логика, — оборвал её берсерк. — В общем, думать надо, но сейчас я точно скажу так — если меня светлые не трогают — я их трогать тоже не хочу.
Телега перевалила холма и лошади с облегчением всхрапнул. Гара кивнула на отряд троллей, тянущихся за телегой и спросила:
— Ты думаешь с таким отрядом нас светлые не тронут?
Верша обернулся, оглядел кое-как облаченных в броню гигантов и вздохнул.
— Да, блять. Цирк на выгуле, — буркнул он. — Надо как-то откопать кузнеца. Броню нормальную не выкует, но хоть это по-человечески приладит.
— Деревенские точно сдадут, что мы тут были, церковникам.
— Если по-человечески переночуем и поговорим — не должны. Деревенские, если их не касается, обычно не лезут на рожон. Про инквизицию они тоже наслышаны. Пошли, чего встала?
Девушка снова пристроилась сбоку.
— Верша, помнишь, там в форте, когда я вышла, то сказала тебе...
— Помню. На эмоциях была, слезы, сопли. Я всё понимаю.
Девушка выдержала небольшую паузу, после чего вздохнула и произнесла:
— Это не эмоции. Я сказала правду.
Верша тяжело вздохнул и, взглянув на убийцу, сказала:
— Это хуже дерьма в каше с утреца. Ты вообще понимаешь, что...
— Ничего не хочу слушать, — отрезала Гара. — Я в тебя влюбилась, как девчонка.
Верша глубоко вздохнул, взглянул на Гару и пробубнил:
— Мне же, блять, проблем не хватает. Скучно, блять, живу...
Он
— Чё за караван там? Телег семь... — пробормотал он и оглянулся на убийцу, которая чуть отстала. — Странным ничего не кажется?
— До города до заката можно успеть, — кивнула та. — Что тут делать торговцам?
Верша оглянулся и махнул рукой, подавая знак тревоги.
— Что-то мне кажется, это нихрена не торговцы.
— Да, господин, простите, господин, — упёрся лбом в землю сухой мужчина, сидевший на коленях.
— Так-то лучше, — сплюнул на землю довольный мужчина с эмблемой церковной службы податей на груди. — Помни свое место, смерд!
Он отбросил палку, которой она несколько раз ударил крестьянина, и повернулся к таскавшим мешки с зерном солдатам.
— Шевелитесь, уроды! Я не собираюсь тут ночевать!
— Господин, — подал голос мужчина, что так же сидел на коленях. — Это всё, что у нас есть. Нам будет нечем сеять...
— Заткнись, ублюдок, — пнул его сборщик податей. — Я же вас, сук, знаю как облупленных. Вы каждый год что-то прячете, чтобы не отдавать налогов. В прошлом году мы припозднились, так у вас амбары стояли полупустые. Я знал, что вы, недоноски, прячете, но не думал, что столько.
— Господин...
— Заткнулся! — рыкнул на него служитель церкви. — Ты, выродок, живёшь на землях церкви! Она тебя благословляет, она дала теме землю, а ты ее обкрадываешь. Еще слово, сучий потрах, и я напишу на тебя и всю твою деревню инквизиторам. Усёк?
— Да, господин, Кьерц, — тихо ответил мужчина, не поднимая головы.
Сборщик подати расправил плечи, вздохнул и оглядел деревню, у домов которой стояли хмурые мужчины. Из женщин виднелись только откровенные старухи.
— Девок всё-таки сумел увести, — хмыкнул служащий церкви. — Черт с ними. Времени на это нет... Эй! Быстрее, кретины! Какого черта ты там считаешь, Сват? Грузи всё, я тебе сказал!
Он направился к телегам, на которых грузили мешки с зерном и овощами, но тут заметил, как из-за крайнего дома вышли пятеро неизвестных, один из которых был ребенком.
— А это еще кто такие? — недовольно буркнул он и направился навстречу.
Подходя ближе, он заметил у мужчины два топорика на поясе, у одной женщины лук, у другой голубую корону на голове.
— Кто такие? — встретил он их вопросом: — Я — сборщик податей этих земель.
— Специальный отряд его преосвященства, — не останавливаясь произнес Верша, сближаясь с неизвестным. — Мы тут по его приказу.
— С какой целью... — нахмурился Кьерц, но продолжить фразу он не успел.
Резкий рывок берсеркера и топорик проламывает лобную кость церковника, после чего тот оседает на землю. Уперев в труп ногу, берсерк выдернул оружие и скомандовал: