Агитбригада
Шрифт:
— А ты меня не помнишь, Генка? — сказал дядя Коля и внимательно посмотрел на меня, слишком внимательно.
Я пожал плечами и покачал головой.
— Да ты ещё совсем шкетом был, когда я тебя на коленке качал, — ощерился дядя Коля. Двух передних зубов у него не было, а еще на двух стояли золотые коронки.
— Не помню, — сказал я.
— Я дядя Коля, лучший друг твоего бати, — представился дядя Коля и протянул руку. На пальцах и на тыльной стороне ладони были наколки…
— Он погиб, — сказал я и осторожно пожал его руку (о смерти
— Да. Я знаю, царство небесное, — равнодушно выразил сочувствие дядя Коля и сразу же перешел к делу. — Слушай, Генка, а вещи Сидора куда девались?
Я пожал плечами. Откуда же я знаю, если осознал себя уже в школе.
— Ну вспомни, — продолжал настаивать дядя Коля.
— Не могу, я после похорон не в себе малость был, — выкрутился я, — всё как во сне прошло. Очнулся уже в трудовой школе.
— Херово, — цыркнул струйку слюны в сторону дядя Коля.
Он вытащил примятую пачку папирос и спросил:
— Будешь?
— Не, не курю, — ответил я.
— Да что ты за мужик? — насмешливо удивился дядя Коля, — бери давай. Настоящий мужик должен уметь всё. Ты, Генка, не переживай, со мной не пропадешь. Я тебя всему научу.
Он подкурил папиросу и крепко затянулся.
— Ты это, я сейчас тут проездом, нужно по делам смотаться, — дядя Коля выпустил облачко вонючего дыма и продолжил, — а ты пока сбегай в свой дом, проверь, куда вещи ваши подевали.
— Там уже другие люди живут, — сказал я.
— Понимаю, брат, обидно, — безразлично махнул рукой дядя Коля, роняя пепел на свои штаны. — Но ты всё равно поищи.
— Да что искать? — спросил я.
— Бумаги ищи, — нахмурился дядя Коля, — Книги. Там может записка быть.
— Что за записка? — изображая отсутствие интереса, спросил я.
— Неважно, — попытался спрыгнуть дядя Коля.
— Ну а как я искать буду, если не знаю, что надо? — удивился я, — отец был счетоводом, у него этих бумаг были миллионы.
— Так ты знаешь? — напрягся дядя Коля и, понимая, что сболтнул лишнего, прикусил язык. Но было уже поздно. Пазл сложился.
— Что? — прикинулся валенком я.
— Про миллионы, — пришлось признаться дяде Коле.
— Так это все в городе знают, — равнодушно пожал плечами я.
— А он не упоминал, куда девал всё?
— В предсмертной записке было написано, что растратил.
— Да ладно тебе заливать! — хохотнул дядя Коля, правда получилось у него не весело, а нервно. — Куда можно такую прорву деньжищ у нас тут растратить, сам подумай! В казино он не играл, я это точно знаю. И он был не просто счетоводом, Генка. Совбуром он был, и не из последних.
Дядя Коля опять глубоко затянулся.
Я не знал, что такое «совбур», а дядю Колю спрашивать почему-то не хотелось.
Поднялся ветер, он нёс взвесь мелкодисперсной пыли, небрежно бросал её в лицо. Ощутимо похолодало. Грустные воробьи сидели на бордюре тротуара нахохлившись, тесно прижавшись друг
— Ладно, паря, — сказал дядя Коля, — задание ты получил. Выполняй. Я вернусь через три недели. Встретимся здесь.
— Это когда точно будет? — переспросил я.
— Не боись, я тебе письмецо опять нацарапаю, — хмыкнул дядя Коля, затянулся в последний раз и бросил незатушенный бычок на землю.
— Давай, покедова! — протянул он руку мне, которую я опять вынужден был пожать.
У меня оставалось примерно часа два до ужина, когда я должен буду вернуться обратно. Час — на обратный пусть (как я уже упоминал. Трудовая школа имени 5-го декабря находилась в деревне Батюшкино, это минут сорок идти от города N).
Раз время ещё есть, я заскочил в книжный магазин. Спросил на улице у какого-то благообразного старичка, затем легко нашел между двумя торговыми отделениями. На вывеске одного было написано: «Камвольный трест 'Льняные ткани», ниже мелким шрифтом: «Колоссальный выбор сезонных тканей, лучшие платеные и костюмные шерстяные и полушерстяные ткани, а также платки. Продажа производится оптом и в розницу». На вывеске второго более кратко — «Продовольствие и фураж».
Магазин был в полуподвальном помещении здания, на котором красовалась вывеска «Сельскохозяйственный отдел ЦЕНТРОСОЮЗА». Я спустился по каменным, позеленевшим по краям, ступенькам и толкнул дверь. Здесь пахло пылью и мятными каплями. Звякнул колокольчик и навстречу мне вышел мордатый мужик, краснощёкий и заплывший жиром. Это несколько разорвало мой шаблон. Я ожидал встретить здесь рафинированного интеллигента в очках и с бородкой а-ля Дзержинский. А этот больше похож на мясника с рынка.
— Чего тебе? — неприветливо буркнул он.
— У вас учебник по латыни есть? — Спросил я. — И словарь ещё надо.
— Такого гамна не держим, — отрезал мне красномордый, — могу подборку журнала «Искусство и промышленность» продать. Правда только за 24 год есть. Брать будешь?
— Извините, а зачем это мне? — не удержался от вопроса я, — мне нужна латынь.
— Так там бумага вощенная. У нас бабы хорошо эти подборки берут. Селёдку удобно заворачивать, — пояснил он.
— Спасибо, но нет, — покачал головой я, — мне латынь нужна.
— А зачем тебе латынь? — прищурился мордатый и слишком уж внимательно посмотрел на меня, — мы после Революции изжили эти недобитки прошлого. Сейчас она никому уже не надо.
— Неправда, — примирительно сказал я, — я в сельскохозяйственную академию готовлюсь. На агронома учиться хочу. Очень мелиорацию уважаю. Так там сорняки на латыни учить надо.
— А-а-а-а, — раздосадовано протянул мордатый и потерял ко мне интерес.
Из магазина я вышел разочарованный.
Два других магазинчика тоже особого впечатления не произвели. В одном торговали агитационно-патриотической литературой, в другом, в основном, были какие-то слезливые дамские романы и стихи.