Агнцы Божьи
Шрифт:
Каждый день она вставала в шесть часов утра. А потом наступал день, который всецело погружал её в напряженную работу. Горячий завтрак должен был подан к восьми часам. Готовя его, Евдокия одновременно ставила самовар и принималась чистить хозяйскую обувь. Позавтракав, барин с барыней уходили в мастерские, но и во время их отсутствия девушка даже присесть не могла.
Закрыв за хозяевами дверь, она принималась за подготовку троих барчуков – взрослого лоботряса, сына Горыниных, и двух дочек – девиц помладше возрастом. К девяти часам она варила
Только она приберётся и приготовит обед, с учёбы возвращались барчуки. Хорошо, если одни, а то ещё приведут с собой: сын – друзей, а дочери – подружек. Всех их приходилось кормить обедом и прислуживать у стола в ожидании, когда они насытятся и разойдутся по своим комнатам.
Как только освобождался стол, Евдокия едва успевала убрать с него посуду, а из мастерских уже возвращались барин с барыней и садились обедать.
Во время обеда, если чего-то не хватало за столом, Горынины посылали её в магазинчик, находящийся рядом с их домом. Иногда приходилось бегать за покупками несколько раз.
Через час после обеда хозяева снова садились пить чай, и Евдокия снова бежала то за папиросами барину, то за свежими булками для Куёлды.
После обеда посуды в кухне – гора, а барин с барыней снова чай требуют.
Наконец, наевшись и напившись, барин уезжал в мастерские, а Куёлда оставалась дома. Вот тут и начиналось самое неприятное. Евдокия, убрав всё со стола, бралась за мытьё посуды, а барыня, страдая от безделья, приходила к ней на кухню, садилась на табурет и заставляла её петь хлыстовские распевки.
К вечеру обычно в доме собирались гости, и снова приходилось кормить всех ужином и поить чаем. Если гости с хозяевами играть в карты усаживались, Евдокии приходилось весь вечер рядом у стола присутствовать: то самовар поставь, то закуску с водкой неси.
С наступлением полуночи гости расходились, барин с барыней укладывались спать, и в это время от друзей и подруг возвращались их дети. И снова то накорми их, то чаем напои. Три часа, а то и два оставалось на сон Евдокии, и снова в шесть часов подъём, и начинался следующий, точно такой же сумасшедший день.
Возвращаясь из поездок, Георгий всегда навещал её и во время разговора с ней хватался за голову.
– А спишь ты где? – спрашивал он. – У тебя в доме есть своя комната?
– Да, есть крохотная коморка, – отвечала, вздыхая, Евдокия. – Она рядом с кухней соседствует. Там я сплю, готовлю и стираю хозяйскую одежду.
– А питаешься ты чем? – допытывался возмущённо Георгий. – Объедками с барского стола или что-то себе отдельно готовишь?
– Когда же я поспею ещё себе готовить, окстись? – уныло отвечала Евдокия. – Что хозяевам готовлю, то и сама ем, только скрытно от них, чтобы не заругали.
– Ну-у-у, так не пойдёт, – в сердцах высказал своё мнение Георгий. – Давай-ка
– Нет, я не буду увольняться, – вздохнула Евдокия. – К трудностям привыкну, не впервой. Да и плату хорошую хозяева обещают.
– Да за то, сколько тебе работать приходится, сотню, не меньше, надо платить! – не удержавшись, выкрикнул в сердцах Георгий. – А зарплата… Ты знаешь, всех денег не заработаешь, Евдоха. Что Господь Всемилостивый нам даст, на то и жить будем.
– Нет-нет, не могу я больше жить с тобой под одной крышей, пойми! – заупрямилась Евдокия. – Не венчаны мы, не женаты. В греховном сожительстве жить претит мне. Пока Силантия не найдём и он на Библии не поклянётся, что Евстигней мой погиб, жить под одной крышей мы не будем.
– Что ж, тогда я снова берусь за его поиски, – вздохнул сокрушённо Георгий. – А ты… Может быть, обратно в швейный цех попросишься у хозяев?
– Нет, не вернут они меня обратно в мастерские, – с грустью во взгляде покачала головой Евдокия. – Я их здесь, в доме, как горничная вполне устраиваю. И ещё…
Она не досказала, что собиралась, так как из дома её позвали. Евдокия встрепенулась, быстро чмокнула Георгия в щёку и поспешила к крыльцу.
– Э-э-эх, где же найти тебя, Силантий, – вздохнул Георгий, отходя от ворот дома купца Горынина. – Придётся ещё сильнее постараться с поисками, все силы приложить или умереть от страданий. Здесь же Силантий, где-то рядом, в городе! Он не иголка в стоге сена, и я просто обязан его найти…
Марине Карповне с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Она буквально таяла на глазах. Встревоженный таким скоротечным ухудшением состояния её здоровья Иван Ильич вызвал доктора.
Тот приехал незамедлительно и произвёл тщательный осмотр больной.
– Вы ощущаете комок или инородное тело в горле? – спрашивал доктор.
– Да, – едва слышно отвечала Марина Карповна.
– А нарушение глотания?
– Да, Олег Карлович, ощущаю.
– А боль в области шеи присутствует?
– Да, присутствует.
Доктор озабоченно поскрёб подбородок.
– Осиплость голоса присутствует, – сказал он задумчиво самому себе и снова задал вопрос: – А кашель, одышка вас не беспокоят, голубушка?
– И кашляю, ночами особенно, и одышка есть, когда я встаю с постели и по дому хожу, – ответила Марина Карповна встревоженно.
– Да-а-а, – протянул озадаченно доктор, заканчивая осмотр, – случай, если я не ошибаюсь, уникальный. – Он посмотрел на искажённое страхом матовое лицо Марины Карповны и натянуто улыбнулся: – На сей раз, голубушка, вам от больницы не отвертеться. Я даже лекарств сейчас никаких выписывать не буду и назначать лечение тоже. Вам просто необходимо провести углубленное обследование, но строго в условиях стационара. Так что жду вас завтра утром у себя в больнице, прощайте, голубушка.