Агнец в львиной шкуре
Шрифт:
В толпе раздались восторженные крики, и она заколыхалась радостным возбуждением, как от налетевшего весеннего ветра.
Вдруг сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я обернулся и увидел Цао-гуна, старосту посёлка. Его намокшие от дождя усы уныло повисли на щеках. Цао-гун, как и остальные, молитвенно, сложил перед собой руки, и склонил передо мной седую голову.
— Камал! Хвала небу! Ты спас нас от этой напасти!
— Да, что вы кланяетесь мне, как богу? Я вовсе не бог! Я сделал лишь то, что сделал бы
— Нет, нет! — затряс головой Цао-гун. — Ты теперь для нас настоящий бог! Правильно сказала Амида: ты вождь воинства света! Кто ещё защитил бы нас от этих созданий тьмы?
— Но я не истребил их всех! И они снова могут прийти сюда, — напомнил я. — Вот о чём вам нужно думать и чего опасаться. Теперь вам необходимо искать сильную защиту или самим становиться сильнее!
— Но кто же нам даст такую защиту? — печально вздохнул Цао-гун. — Неужели Чой Чо Рен пошлёт сюда свои войска, чтобы охранять нас от этих проклятых хагетама? — Он сокрушённо покачал мокрой седой головой. — Нет, такого не будет, не будет никогда! Мы никому не нужны, кроме самих себя. И как нам стать сильнее, если мы простые люди?
Цао-гун развёл руками, показывая на своих односельчан, толпившихся вокруг.
— Ваша сила заключена в вашем объединении! Мы, земляне, можем помочь вам в этом. Пошлите своего человека в Шеньлун за моими товарищами, как я просил вас прежде, и тогда вы увидите, что помощь может прийти оттуда, откуда её совсем не ждёшь.
Цао-гун задумался. Затем смиренно опустил голову.
— Я это уже увидел, благородный вэйкурэн… Хорошо. Я пошлю гонца, как ты просишь. Но и ты не обмани нас!
— Даю вам слово!
Вечерело, когда на пороге дома Лю Иня раздались чьи-то осторожные шаги. В оконную створку негромко постучали. Хозяин дома с опаской взглянул на дверь и перевёл взгляд на меня. Я уверенно кивнул в ответ, но, на всякий случай, положил пистолет себе на колени. Хотя вряд незваные гости станут проявлять такую вежливость, желая вломиться в дом.
Лю Инь отодвинул засов и отошёл в сторону. В дверном проёме на фоне звёзд стояли двое: Хо и Кулак. На Хо была широкая плетёная шляпа и свободный плащ без рукавов, похожий на индейское пончо. Кулак по обыкновению носил коричневую холщёвую рубаху, подпоясанную ремнём и широкие чёрные шаровары. Но на этот раз правая штанина у них не была подвёрнута, как прежде — Эд уверенно стоял на двух ногах и растерянно улыбался мне.
Я знал, что наши медики сделали для него удобный биопротез, чему мой старый товарищ и бывалый старатель был несказанно рад. Порывисто встав им навстречу, я обнял Хо и по-дружески пожал крепкую руку Кулака.
— Эд! Хо! Рад вас видеть здесь, друзья мои! Вы даже не представляете, как я рад этому!
Кулак недоверчиво рассматривал меня и, казалось, не знал, что сказать.
— Эка, тебя потрепало-то! Еже ли бы не знал к кому иду, так и не узнал бы тебя, пожалуй! Вот какие дела…
Он озадаченно посмотрел на Хо.
— Перестань! — одёрнул его тот. — К чему сгущать краски там, где и без того темно? Здравствуй, Максим! Ну, давай, рассказывай, что с тобой стряслось?
— Что же вы стоите там? Присаживайтесь! — Аюми по-хозяйски заботливо протёрла лавки у стола. Спросила: — Может быть, вы голодны?
— Не стоит беспокоиться о нас! — остановил её жестом Хо. — А вот за заботу о нашем друге вам большое спасибо!
— Водички бы попить, — скромно попросил Кулак.
Аюми принесла ему воды. Эд пил жадно, но расчётливо, словно, отмерял каждый глоток. Наконец, утолив жажду, он отставил глиняную кружку в сторону и отёр рукавом рубахи губы. Наблюдавший за ним, Хо нетерпеливо постучал костяшками пальцев по крышке стола. Покачал головой, затем посмотрел на меня.
— А где твоя Юли? Почему она не с тобой?
Он огляделся по сторонам.
— Это долгая история, — вздохнул я.
— Мы так-то не торопимся никуда, — пожал плечами Кулак. — Валяй, рассказывай всё по порядку!
Я поведал им события последних месяцев, рассказал без утайки о своих сомнениях, душевных терзаниях и надеждах на будущее. Они слушали внимательно, не перебивая меня. Я видел, как Хо мрачнеет с каждой минутой всё больше. Кулак задумчиво почёсывал щетину на щеке и поминутно тяжело вздыхал.
— Опасную игру затеял ты, однако, — сказал он, сокрушённо качая головой, когда я закончил. — Не кого-то отдал в руки врага, а собственную жену! Почитай, как от сердца оторвал кусок!.. Эх, не смог бы я так, наверное, Максим, точно не смог!
— Иногда приходится погасить свет в своём доме, чтобы осветить тысячи чужих домов, — глухо произнёс Хо. — А свет надежды всегда подобен свету лампады в храме. И тот, кто во тьме зажигает эту лампаду, делает благое дело для каждого приходящего в храм… Твои намерения заслуживают похвалы, но готов ли ты взвалить на себя столь непосильную ношу?
Он пристально взглянул мне в глаза.
— Вы спрашиваете, готов ли я стать во главе новой революции, сделаться её вождём?
Я посмотрел на него.
— Не знаю… Я никогда не стремился к этому всерьёз. Я лишь желал разжечь в людях искры возмущения духа. Подать им пример жертвования личным во благо общего счастья. Я надеялся, что это пробудит их от благостного сна, в котором они пребывают долгие годы. И теперь я понимаю, что это действительно работает… Но цена моего успеха оказалась для меня, пожалуй, слишком высокой. Я боюсь за Юли, боюсь, что могу потерять её уже навсегда! Этот страх делает меня слабее с каждым днём, и я не могу ничего с этим поделать…