Агнец в львиной шкуре
Шрифт:
— Твой брат мёртв! — безразлично бросил я, холодно глядя в глаза Вибхе.
Жёны Кроды громко вскрикнули и залились рыданиями. Я заметил, как тонкие ноздри Падмы задрожали от волнения, а сузившиеся глаза Вибхи наполнились слезами.
Она инстинктивно прижала большую голову моего малыша, которого всё ещё держала на руках, к своей груди. Сказала:
— Мой брат защищал меня от вас! Это вы погрузили меня в необозримый океан скорби… Теперь же ты населил его крокодилами отчаяния и увенчал волнами ужаса!.. Это и есть выше добро, которое вы принесли нам?
—
Падма прошла мимо меня, бросив в мою сторону взгляд полный скорби и отчаяния, и остановилась около тела Юли, страдальчески заломив руки.
— Мадхава, Наянтара, Пурнима! — дрожащим голосом воскликнула она, обращаясь к остальным жёнам Кроды. — Посмотрите, какого ангела погубил наш муж!
— В твоей груди сердце холодной змеи, Падма! — гневно воскликнула Вибха, сверкая глазами полными слёз. — Камал отнял жизни у трёх моих братьев и погубил твоего мужа, а ты заботишься о его мёртвой жене?
Раскинутые, словно крылья птицы, брови Падмы нахмурились, твёрдый подбородок задрожал. Она сорвала массивное золотое ожерелье, висевшее на её шее, и швырнула его к ногам девушки.
— Вот, возьми! Забирай своего брата! Он никогда не любил никого из нас. Мы все были для него только красивыми игрушками, тешившими его самолюбие. Даже той, к которой он воспылал преступной страстью, твой брат не дал ничего, кроме смерти! Поэтому не кори меня за моё равнодушие и холодность! Не кори!
— Смерть… — рассеянно, словно в забытьи, повторила Вибха, медленно отступая назад, к окну и продолжая прижимать к груди моего ребёнка. — Она бродит по этому дворцу, ещё вчера наполненному радостью и счастьем…
— Вибха! Отдай мне моего сына! — твёрдо сказал я, делая шаг в её сторону.
Опустошённый взгляд девушки остановился на мне, казалось, не замечая меня.
— Это вы принесли смерть в этот дворец! — медленно произнесла она. — Вы отняли у меня счастье!
— Вибха! — окликнула её взволнованная Падма, тоже почувствовавшая неладное. — Верни Камалу его сына! Слышишь?
Но в ответ девушка лишь отчаянно затрясла головой, словно защищаясь от её слов. Она продолжала пятиться назад, подходя всё ближе к распахнутой створке окна, за которым виднелся край обрыва, и глухо шелестела вода в невидимом водопаде.
— Вибха! — снова позвал я. — Не заставляй меня отнимать жизнь и у тебя! Я не хочу этого. Отдай мне сына, и я уйду отсюда.
Девушка взглянула на меня так, словно, мои слова пробудили её ото сна.
— Жизнь… — медленно выговорила она. — Жизнь твоего сына…
Она осторожно подняла ребёнка на руках перед собой.
— Теперь она не нужна моему брату… И мне она тоже ни к чему…
— Вибха! — вкрадчиво повторил я, делая в сторону девушки ещё несколько осторожных шагов. — Просто верни мне сына… Дай мне его… Ну же… Будь умницей…
Я протянул к ней свои руки, но она испуганно прижала ребёнка к своей груди и проворно выскочила в распахнутую створку окна.
— Нет, Вибха!
Я выпрыгнул в окно вслед за Вибхой, которая остановилась на краю обрыва. Выхватил из-за пояса оружие, направляя его на девушку.
— Стой! — предостерегающе воскликнула она, подняв плачущего малыша перед собой.
Сердце моё похолодело. Я взвёл курок, готовый выстрелить.
— Стой, Камал! — решительно повторила Вибха. — Стой, где стоишь! Иначе… иначе не станет его! Может, тогда ты почувствуешь боль, которая переполняет меня до краёв!
Она бросила быстрый взгляд вниз, под обрыв, где рокотал водопад. Затем посмотрела в сторону охваченного пожаром города. Сказала печально, с надрывом:
— Чанчжен сгорает… сгорает дотла! Что останется нам?.. Только пепел!
Она перевела взгляд на меня, и глаза её до краёв наполнились слезами. Глотая их, она произнесла дрожащим голосом:
— Вы отняли у меня всё! Но и я отниму у тебя последнее!
Девушка быстро вытянула руки над пропастью, держа в них плачущего малыша.
— Нет, Вибха! Нет! — предостерегающе поднял я руку. — Отдай мне ребёнка! Пожалуйста, отдай его!
— Возьми его… возьми, если сможешь! — Вибха развела в стороны руки и, закинув назад голову, разразилась громким нечеловеческим смехом.
Крохотный кулёчек из белоснежного шёлка стремительно полетел вниз. Всего лишь мгновение понадобилось мне, чтобы отбросить в сторону оружие и кинуться вниз, под грозный грохот водопада и надрывные рыдания Вибхи, упавшей на колени на краю обрыва. Ещё несколько мгновений головокружительного падения, и я подхватил драгоценный дар, который оставила мне Юли, и крепко прижал хрупкое тельце младенца к своей груди.
В следующий миг я с головой погрузился в белую кипень грохочущего потока, бросившего меня на скользкие скалы, а затем понёсшего вниз, к подножью горы, нещадно ударяя о торчащие из воды камни и бросая в лицо охапки клокочущей воды.
Тупая боль разлилась по всему телу, но я не обращал на неё внимания. Мой сын — моя душа — был со мной! Я держал его — живой, трепещущий, комочек родной плоти — на поднятой над головой руке, спасая от стремительной воды, и сердце моё наполняла светлая радость, пришедшая на смену тоскливой печали. Ничто другое сейчас уже не было важно. Даже то, что скорая смерть ожидала меня.
Я быстро терял силы, видя как вокруг нас, в воде растекается тёмное пятно моей крови, которое с каждой минутой становилось всё больше, превращая мутные воды в багровую пену. Ноги немели. Я с трудом удерживал своё тело над водой, с каждой минутой погружаясь в накатывавшую бурлящую пучину, захлёбываясь, но из последних сил стараясь сохранить в неприкосновенности свой бесценный груз.
«Не паниковать!.. Нельзя паниковать!.. Нужно, расслабиться… тогда я смогу продержаться в воде дольше… Моё тело станет опорой, живым плотом для моего ребёнка… Мой сын будет жить… Кто-нибудь спасёт его… Кто-нибудь придёт на помощь…».