Агнец в львиной шкуре
Шрифт:
Я услышал женский плач и лёгкое позвякивание браслетов от быстрых удаляющихся шагов. Затем раздался грозный окрик Кроды:
— Эй, вы! Кто там есть? Приведите ко мне Камала!
На его зов один из конвоиров сильно толкнул меня в спину. Я вошёл в зал, сводчатый потолок которого ещё не потерял своего великолепия.
Арочное окно занимало одну из стен зала, выходя на балкон и плоскую площадку на вершине скалы, и заглушало мерный шум падающей со склона воды. Справа на стене располагалось огромное мозаичное панно, изображавшее сцены какой-то древней битвы. Под ним на возвышении стояло глубокое деревянное кресло
Около кресла остановился хмурый человек, квадратное лицо которого выглядело грозным из-за сдвинутых низких бровей и хищного крючковатого носа. Лицо это обрамляла курчавая борода больше похожая на многодневную щетину. Человек был широк в плечах, но ниже меня ростом. Тяжёлая голова его с большими отвислыми ушами покоилась на короткой мускулистой шее, а в широко расставленных узких глазах таился какой-то дьявольский огонь.
На нём была надета длинная чёрная рубаха армейского кроя с накладными карманами и оборванными погонами. Она была подпоясана кожаным ремнём с висевшей на нём кобурой и ножнами большого ножа. Сквозь распахнутый ворот просматривалась могучая волосатая грудь. Обут человек был в ботинки со шнуровкой на толстой рифлёной подошве.
Я видел этого человека впервые, но мне казалось, что я знаю его давно. Так вот он какой, Крода на самом деле! При моём появлении он раздражённо выкрикнул:
— Я сказал привести ко мне пленного Камала! А вы кого привели, ослы!
Он порывисто подошёл к бородатому наёмнику, тому, что поспешил к нему с известием о моей поимке, и, выхватив из кобуры увесистый пистолет, приставил ствол к виску бородача.
— Акампа! Неужели так сложно исполнять мои приказы?
Крода взвёл курок, скалясь в ехидной усмешке.
— Что там у тебя, в голове? А? Давай взглянем вместе!
— Господин! Это и есть Камал! — испуганно пролепетал бородач, покрываясь от страха испариной.
— Что? Что ты несёшь?!
Крода опустил пистолет и отступил на шаг, всматриваясь в моё лицо.
— Камал?.. А ведь и в правду, это ты! — обрадовался он, и грозное лицо его наполнилось весельем.
— Ужасно выглядишь! — сообщил Крода, оглядывая меня с головы до ног. — Снимите с него защитный жилет! — приказал он. — Почему наш пленник до сих пор в нём? Вы бы ему ещё оружие оставили!
Охранники поспешно сорвали с меня защитную броню, швырнули её на каменный пол. Морщась от боли, я схватился за раненную руку.
— Ну вот, так значительно лучше, — удовлетворённо кивнул Крода. — Как видишь, ты полностью в моей власти! — сообщил он, усаживаясь на свой импровизированный «трон» и оглаживая резные головы львов.
Лицо его светилось самодовольной радостью.
— Где моя жена? — скрежеща зубами от боли, грозно спросил я.
— Жена? — Крода приподнял одну бровь. — Бхуми? Она здесь, рядом, в покоях вместе с моими жёнами. Там и твой сын. За ним присматривает моя сестра, Вибха. Помнишь её?
Он пристально взглянул мне в глаза. Сообщил:
— У тебя родился славный мальчик, Камал! Настоящий красавец! Думаю, его ждёт большое будущее.
— О чём ты? — не понял я. — Разве ты не собирался убить их обоих?
— Убить? Ну, что ты!.. Хотя за жизни трёх моих братьев и оскорбление сестры это было бы неплохой ценой!
Крода склонился ко мне, поигрывая пистолетом. Глаза его сузились и стали холодными.
— Но нет, я не так дик, как, наверное, думаешь ты. Разве можно убивать такую красоту? Её так мало в этом мире! Так мало! — повторил он с искренним сожалением. — Кругом одни ущербные уроды!
— Ошибаешься, — сквозь зубы процедил я. — И на этой планете, среди этих людей достаточно красоты. Нужно лишь суметь увидеть её.
— Брось, Камал! — презрительно отмахнулся Крода, вальяжно откидываясь в своём «троне» и закидывая нога на ногу. — Подумай, откуда ей здесь взяться? Уродство способно плодить только уродство! И оно размножается с невиданной быстротой. За последние сто лет людей на Гивее стало в семь раз больше, чем было раньше и они не стали лучше или красивее! Они только жрут и гадят, желая для себя лёгкой жизни и развлечений. Любая красота или совершенство воспринимается ими как угроза для себя. Они корчатся в гримасах отвращения и глотают слюни зависти, глядя на по-настоящему красивых людей, которые странным стечением обстоятельств иногда всё же появляются в этом мире.
Крода поморщился, словно, его мучила застарелая рана.
— Единственное желание, рождающиеся в их убогом мозгу при виде такой красоты — уничтожить, растоптать её, облить грязью, чтобы хоть как-то возвыситься над ней: через унижение, через боль и страдания, — продолжал он. — Красота им не нужна, потому что она требует сил и воли хоть как-то изменить самого себя. А это, самое страшное для них — осознать себя неполноценным и неспособным ни к каким переменам! Поэтому красота для них вредна, как заразная болезнь… Разве ты не заметил этого сам в своих школах, которые вы открыли по всему Южному материку?
— Я вижу возможность исправить их, раскрыть им глаза, заставить задуматься и увидеть прекрасное и в себе и в ближнем. Это тяжелый и долгий путь, но это путь к свету! Нет ничего важнее, чем сделать человека лучше!
Крода брезгливо усмехнулся, но в его усмешке снова проскользнула печаль сожаления.
— Перестань пороть чушь, Камал! Этого не будет никогда! — уверенно сказал он. — Увещеваниями и личным примером ничего и никого не изменишь! Ты не поверишь, но мне тошно жить в таком мире, — доверительно сообщил он, склоняясь вперёд. — Ведь Чой Чо Рен достал из людей всю мразь, всю ненависть, всю агрессию — самые поганые, самые низменные, самые чёрные черты человеческой натуры. И вместе с тем он свёл образованность этих людей до нуля, заставив их верить во всяких шарлатанов-знахарей и псевдо-провидцев. Вот почему они смотрят на него чуть ли не как на бога, внимая любой его лжи, произносимой с трибун или экранов, принимая её за откровение с небес, за истину в последней инстанции!
Губы Кроды снова скривились в брезгливой усмешке.
— Он говорит им, что еда, которую они ели последние десятилетия, вредна для их здоровья. Он говорит, что она вызывает смертельные болезни, и они верят ему! Они готовы смиренно поедать траву и коренья, или отправляться ловить рыбу и всякое зверьё, но верят всей этой лжи! Им даже невдомек, что на самом деле правительству просто нечем кормить свой народ. Ведь всё продовольствие после революции производилось из сырья, поставляемого с Земли и по земным технологиям.