Агнец в львиной шкуре
Шрифт:
— О! Это наши друзья, земляне! Представляешь? Мы с Хо спасли их в столице, и теперь они готовы бороться вместе с нами. Пойдем, я познакомлю тебя с ними. Отныне мы с тобой не одни в этом чужом мире!
Я обнял ее за плечи и отвел к своим новым товарищам, видя как потеплели их глаза, словно добрые руки Земли дотянулись и до этого крохотного островка свободы, затерявшегося в густых лесах чужой планеты.
Что ждало нас впереди? Я обернулся. Бесконечный полог леса простирался до самого горизонта, к всходившему над далекой столицей солнцу. Люди из лагеря все подходили и подходили к нам, с детской
Я взглянул на твердый профиль старого Хо, на неказистое лицо Кулака и мужественный лик Рэда Вана. Взгляды их тоже были устремлены на всходившее солнце. Лучи его мерцали в их глазах всполохами предстоящих битв. Но я знал, я твердо верил, что ничто уже не сможет остановить их на избранном пути, как ничто не в силах остановить рождающийся новый день.
Над планетой Гивея вставало новое солнце, — солнце свободы, и мы были лицом к нему, уверенно и бесстрашно встречая неведомое будущее. Наш небольшой отряд был лишь первым ростком, из которого разрастется могучее древо освободительной армии гивейского народа, и эта армия проложит дорогу к новой жизни.
Юли взяла меня под руку, прижалась ко мне, заглядывая в глаза.
— Ты уверен?
— Да! Вместе мы — сила Земли!
Часть вторая Щит ахилла
«…В оны дни из Евбеи богини моря
с наковальни Гефеста златой
дивный труд оружейный любя,
несли… щит твой, о сын Нереиды…»
«…Множество дивного бог по замыслам творческим сделал.
Там представил он землю, представил и небо, и море,
Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц.
Все прекрасные звёзды, какими венчается небо…»
«Утрите слёзы благости, нам нужны искры возмущения духа!»
«Долог и труден путь, который ведёт из ада к свету»
Глава первая Долгая заря
Тьма… Вокруг была только тьма, из которой я выплывал, как из глубины чёрного колодца — тяжело, медленно, рывками. Сознание возвращалось, заполняя беспомощное тело, одеваясь в него, как в изношенные одежды.
Я с трудом приоткрыл веки: перед мутным взором появилась серая плоскость, уходившая в бесконечность, на которой в луже крови неподвижно лежала Юли. Спутанные волосы её были сбиты на лицо, и я не мог его увидеть. Я видел только раскинутые в стороны руки любимой, словно, пытавшиеся ухватиться за гладкий пол застывшими в предсмертной судороге пальцами.
Моя щека лежала в её крови, и я чувствовал запах этой крови, но я не чувствовал её тепла — тепло ушло…
Душа моя была пустой и холодной, а сердце казалось тяжёлым куском льда, тяготившим грудь.
Кто-то
На своём подобии трона восседал Крода и терпеливо ждал. Его землисто-зелёные глаза под взъерошенными бровями насторожились, когда он заметил, что я пришёл в себя.
Чуть склонившись вперёд, он воскликнул с нескрываемой издёвкой:
— С возвращением, Камал! Или правильнее Максим?
Крода снова откинулся на спинку своего «трона», вальяжно закинул нога на ногу и, постукивая никелированным дулом пистолета о колено, погладил курчавую бороду.
— Ты мертвец… — прохрипел я, едва шевеля распухшими губами.
— Что?.. Мертвец?.. Я?..
Крода порывисто склонился в мою сторону, и глаза его наполнились жутковатым весельем.
— Брось, Максим! — отмахнулся он, скалясь в улыбке. — Оглянись вокруг: бескрайнее море мертвецов разлилось по всей планете! Нет, не тех мертвецов, что упокоятся в могилах, а тех, что всё ещё живы, но души их давно мертвы… Да, они и не были никогда живыми, они родились такими! Ты забыл о них?.. А?..
Он сел в прежнюю позу, продолжая поигрывать пистолетом.
— Ты же знаешь, сколько у нас, на Гивее накопилось всей этой человеческой дряни! Кто-то из них много веков творил здесь беззаконие и бесчестие, сеял ложь вокруг себя. Другие, просто молча, внимали этой лжи, покорно принимали это беззаконие, ставя выше чести сытую жизнь и кажущееся благополучие…
Эти были, пожалуй, куда страшнее первых, потому что своим бездействием и равнодушием усиливали власть скверных людей… Но и те, и другие по-своему умножали зло, копили его, все больше погружая эту планету во мрак безысходности. Поэтому и выживали в этом мире только мелкодушные приспособленцы, доносчики, палачи и угнетатели. А все хорошие люди сникали и умирали, как цветы в темноте. Мне снова приходится тебе рассказывать об этом! Зачем?
Крода сокрушённо покачал головой, словно учитель, наставляющий неразумного ученика.
— Значит, ты хочешь помочь хорошим? — сплюнув кровь, с безразличием спросил я. — Помочь одним, убивая других… тех, кого посчитаешь плохим?
— Именно! Зачем жалеть эту дрянь, этих ничтожных людишек с их мелкими чувствами? Что от них проку? Неужели ты так и не понял, чего я здесь добиваюсь?
Крода снова порывисто наклонился вперёд и, опершись локтями о колени, стал играючи помахивать пистолетом. Сейчас он казался мне излишне порывистым, даже нервозным, и это особенно отталкивало в нём.
— Вы же сами на своей Земле творите справедливость, действуя по закону немедленного противодействия любому злу: «Мне отмщение, и аз воздам!»… Так, кажется? — прищурился он и сплюнул в сторону прямо на мраморный пол. — И это правильно, это справедливо! Только так можно искоренить все подлости и мучения в этом мире! Палачи и всякая нечесть, которые необычайно размножились в последнее время, должны получать воздаяния всегда! — рассуждал он, потрясая в воздухе оружием. — Только террором можно изменить этот мир! Не единичными акциями против власти, нет — только массовым истреблением вредоносных и равнодушных людей! Так чего же ты воротишь от меня своё лицо, словно я говорю о чём-то сверхъестественном для тебя?