Агония белой эмиграции
Шрифт:
Евразийство — одно из наиболее известных религиозно-политических течений эмиграции, получившее распространение в среде эмигрантской интеллигенции, — в 30-е гг. утратило свое влияние и распалось. Объявив решающим фактором исторической) процесса особый географический мир — так называемое месторазвитие, евразийцы выдвинули ряд сомнительных, не выдерживающих научной критики тезисов. Некоторых из них мы уже касались. Религиозно-мистические взгляды евразийцев, нашедшие отражение в их первом сборнике — «Исход к Востоку» (1921), получили дальнейшую интерпретацию в литературе 20-х гг., в «Евразийском временнике» и «Евразийской хронике», которые издавались в Берлине, Париже и Праге.
Идеологи евразийства продолжали писать о православной вере, занимались богоискательством, утверждали, что «перст божий»,
Концепция евразийства, видимо, отражала также своеобразный эмигрантский «комплекс» — желание доказать, что Россия выше Европы и имеет особое, великое мессианское призвание. Евразийские теоретики предпринимали попытки разработать и свою политическую доктрину. Н. С. Трубецкой выдвинул понятие идеократии — правления своего рода элиты, нового правящего слоя, руководство которым должно принадлежать евразийской партии. Другой евразийский автор — Н. Н. Алексеев — писал о необходимости использовать в будущей России систему преобразованных советов. Это был старый обанкротившийся лозунг «Советы без коммунистов». И в то же время некоторые евразийцы проявляли явно сочувственное отношение к отдельным мероприятиям Советской власти. Путаница, мешанина, противоречивое переплетение в евразийстве реакционных, утопических и реалистических тенденций быстро привели его к расколу, распадению на разные группировки. Небольшая часть евразийцев перешла на сменовеховские позиции и в тридцатых годах вернулась на родину.
На страницах эмигрантских изданий в те годы получило отражение характерное для определенных кругов эмигрантской интеллигенции стремление найти какое-то новое объяснение действительности. Вслед за евразийскими появляется ряд других религиозно-мистических изданий. Под редакцией бывшего эсера И. И. Бунакова-Фондаминского, Ф. А. Степуна и Г. П. Федотова в Париже начал выходить журнал «Новый град» (1931–1940), там же выпускается журнал «Утверждения» (1931) — орган объединенных пореволюционных течений. В редакционной статье, опубликованной в первой книге «Нового града», говорилось: «В старом городе становится невозможно жить, полуразрушенный катастрофой войны, он живет в предчувствии, быть может, последнего для него удара. Весь мир потрясается кризисами, знаменующими упадок современного строя… Перспективы новой мировой войны уже затягивают горизонт кровавыми зорями» 9 . Журнал призывал из старых камней, но по новым «зодческим планам» строить «новый град», где будет господствовать «возрожденное и обновленное христианство».
Известный философ-мистик Н. А. Бердяев, разрабатывая систему «нового христианства», писал б том, что «русская идея» есть идея религиозного спасения. Один из авторов печально знаменитого сборника «Вехи», он в эмиграции опубликовал целую серию своих работ, в центре которых были все те же вопросы религиозного сознания, субъективно-идеалистическая трактовка проблемы личности и свободы. С точки зрения Бердяева, в субъекте как бы растворяется весь объективный мир. Тем самым вообще «снимается» вопрос об истине как отражении /160/ объекта субъектом, об истинности как соответствии наших
Не вдаваясь в более или менее подробный разбор постулатов бердяевского идеализма, укажем только на некоторые его особенности, отмеченные в свое время Ю. Ф. Карякиным. Утопия «земного рая» неосуществима, заявлял Бердяев, теория позитивного прогресса бессмысленна. Остается одно: веровать в Апокалипсис, ждать «конца истории», за которым все муки человечества разрешаются в «перспективе вечности». Обещания «нового христианства», способного освободить человеческую личность, были на самом деле наполнены пессимизмом и антигуманизмом 10 .
Но вот что интересно. В журнале «Утверждения» наряду с «мистическим туманом» рассуждений о христианстве, которое проходит через «очистительный огонь», можно было встретить и далекие от мистицизма реалистические оценки положения дел в Советской стране. «В настоящее время мы присутствуем при огромном росте производства и укреплении хозяйственной мощи Советов, — говорилось в одной из статей, опубликованных в августе 1931 г. — Если три года назад «пятилетка» вызывала лишь смех и издевательства эмигрантских и буржуазных экономистов, то теперь даже последний бюллетень эмигрантских промышленников прямо говорит о возможности ее осуществления в ряде областей. Налицо и факты: добыча нефти и чугуна дает все основания предполагать, что в текущем году по этим отраслям пятилетка будет уже выполнена. Не пора ли отказаться от взгляда на большевиков как на разорителей народного хозяйства?» 11
Автор статьи считал, что укрепление хозяйственной мощи России равносильно увеличению ее военной мощи. Далее он отметил решение такой важной социальной проблемы, как ликвидация безработицы: «Огромный и ненасытный спрос на труд для пятилетки фактически уничтожил безработицу». Наконец, аграрный вопрос. И здесь автор стоит на позиции признания необратимости тех процессов, которые были вызваны в сельском хозяйстве революцией. «Все межи и чересполосицы стерты. Хутора ликвидированы. Постепенно колхозы и совхозы приобретают характер крупных ферм с общими большими конюшнями, амбарами и прочими постройками… С каждым годом близится время, когда эмигрантам придется отказаться от ставки на крестьян-собственников и рассматривать как крестьян, так и рабочих как единый слой пролетариев» 12 .
Положа руку на сердце автор предлагал признаться друг другу (не в печати, конечно, замечает он, а между собой), что успехи пятилетки их радуют. И опять хочется процитировать слишком уж многозначительные эти признания: «Как эмигранты в эпоху Наполеона не могли скрыть гордости при вести о победах /161/ французов при Иене, Аустерлице и Ваграме, так мы радуемся при известии о строительных победах. Днепрострой, Сельмашстрой, Турксиб — разве не равны многим военным победам Наполеона? А вся пятилетка ведь безусловно многозначительнее для России, чем все войны Наполеона для Франции» 13 . Но при всем этом автор подчеркивал, что он продолжает отрицать идеологию большевиков и выступает против всякого сменовеховства. Более того, как бы отдавая дань провозглашенным в журнале принципам так называемой «пореволюционной идеологии», автор статьи, написанной в общем-то языком фактов, вдруг переходит к какому-то бормотанию о вечности «слова божия».
Чем дальше продвигался Советский Союз по пути социалистического строительства, тем меньше оставалось у эмиграции надежд на реставрацию капитализма. Известно, что с этими надеждами была связана так называемая новая тактика контрреволюции, которую наиболее четко сформулировал еще в 1920 г. лидер партии кадетов П. Н. Милюков. «Я и мои единомышленники, — писал он потом, — перенесли свои надежды на развитие внутренних процессов в самой России…» 14