Агония
Шрифт:
Мисси тихо сидит в кузове, набирая текст в своем телефоне. А Мисси никогда не бывает тихой.
Арес — огромное, бушующее жаркое пламя рядом со мной.
А я… я сгораю под его жаром.
Он зол. Нет, он в ярости.
Он не сказал ни слова в подтверждение этого. Он ничего не произнес с тех пор, как мы покинули стадион, кроме того, что рявкнул на меня, что мы уходим, но, честно говоря, это могло быть направлено и на Мисси.
И я собираюсь сделать не очень удачный выстрел в темноте и сказать,
И я понимаю. Конечно, я не собиралась говорить Лео, что мы с Аресом вместе. Но мне не нужно было вести себя, как свихнувшейся дуре. Я проиграла все так, чтобы это звучало смехотворно — мысль о том, что мы вместе. В каком-то смысле так оно и есть, ну потому что, что такой отличный парень, как он, может делать с такой неудачницей, как я?
Но, судя по гневным флюидам, исходящим от Ареса, он воспринял это совершенно неправильно, и в этом только моя вина.
Я плохо справилась с ситуацией, и я извинюсь, но не перед Мисси. Потому что это нечестно по отношению к ней — заставлять ее чувствовать себя неловко, пока мы с Аресом разбираемся в нашем дерьме, не то, чтобы, как я могу предположить, она чувствовала себя совсем уж комфортно сейчас.
Я замечаю, что вместо того, чтобы заехать на паркинг под его домом, он останавливается у тротуара.
Мой растерянный взгляд переходит на него, но его глаза устремлены вперед. Челюсть гневно работает.
— Я буду дома позже, — говорит он Мисси.
Она воспринимает это как знак к побегу и практически выпрыгивает из машины. Я даже завидую ей. Я бы тоже хотела сбежать.
— Увидимся завтра, — говорит она мне, бросая на меня сочувствующий взгляд.
— Пока. — Я улыбаюсь ей.
Затем она уходит, вбегая в вестибюль здания, а Арес выруливает грузовик от обочины.
— Куда мы едем? — неуверенно спрашиваю я его.
Не получаю никакого ответа, только руки, крепче сжимающие руль, его челюсть как сталь.
— Арес… — говорю я.
— Я не могу сейчас с тобой разговаривать, — огрызается он.
Господи.
Он так зол. Я никогда раньше не видела его таким злым. Я видела его расстроенным и взбешенным, но не на высшем уровне гнева.
Я, честно говоря, не знаю, что делать или говорить.
Поэтому, как маленький цыпленок, я ничего не говорю и молчу, чувствуя себя осужденной, идущей на казнь.
Он поворачивает на улицу, ведущую к моему дому, и это отвечает на мой вопрос, куда он меня везет.
Я наполовину ожидаю, что он остановится и скажет мне выметаться из его машины, прежде чем уехать. Но он этого не делает. Он паркует свой грузовик возле моего дома, выключает двигатель и вылезает, не говоря ни слова. И я следую за ним.
Мы идем к моей квартире в полной тишине.
Я отпираю дверь, впуская нас обоих.
Арес
Я сажусь на диван. Он остается стоять. Руки сложены на груди.
— Прости, что вела себя как идиотка. Тот парень, Лео… он журналист, и я не…
— Не хочешь, чтобы кто-то узнал о нас. А именно, твой отец. Да, я понял.
Ну, если он это понял, тогда почему он так злится?
— Я не должна была говорить то, что я…
— Да, ты не должна была говорить все то дерьмо.
— Я не знаю, почему сказала это. Я просто бредила. Но мне жаль.
— Но ты сказала все это, Ари.
Он все еще смотрит на меня немигающими, горящими голубыми глазами, поджаривая меня на месте. Руки по-прежнему сложены на груди. Челюсть сжата.
— Ты все еще злишься… — выдавливаю я из себя.
— Ни хрена я не злюсь. Вообще-то, я в ярости. Мне это надоело, Ари.
Паника пронзает мою грудь.
— Надоело, что?
— Секреты. Ложь. Ты знаешь, как я к этому отношусь, но делал это ради тебя. Теперь, я закончил. Я сказал две недели. Сегодня две недели. Время вышло. Я больше не буду нас скрывать.
Черт, неужели уже прошло две недели?
— Ты сказал несколько. Не две, — возражаю я.
— Ты что, мать твою, издеваешься надо мной? — заорал он, напугав меня. Он разжимает руки у груди и проводит одной по волосам. — Я просто, блядь, не понимаю. Какого черта ты так боишься? Как ты думаешь, что сделает твой отец? Думаешь, он что, встанет между нами? Это чушь, и ты об этом знаешь. Я пошел на это, чтобы сделать тебя счастливой, но это? Это не делает счастливым меня.
— Я не делаю тебя счастливым?
Он смеется в пустоту.
— Ты услышала хоть одно мое гребаное слово? Я сказал, что это не делает меня счастливым — то, что случилось на арене. Разговаривать с твоим отцом каждый чертов день и притворяться, что я не встречаюсь с его дочерью, что я без ума от нее! Следить за каждой чертовой вещью, которую говорю в его присутствии, на случай, если я оговорюсь. Я не такой парень, Ари. Я говорил тебе, я не люблю лжецов, и я отказываюсь быть одним из них для тебя.
— Мне просто нужно больше времени… — Я пытаюсь встать, мои ноги дрожат.
— На что больше времени? — кричит он, расстроенный.
На тебя. Мне нужно больше времени с тобой… прежде чем ты поймешь, какую ошибку совершил, находясь со мной, и уйдешь. И тогда я снова останусь одна.
Я смотрю на свои руки, глотая эти слова, боясь произнести их вслух.
— Я ни хрена не понимаю. Я не понимаю тебя! Знаешь, что? Почему бы тебе просто не позвонить мне, когда ты разберешься со своим дерьмом? Потому что с меня хватит.
Хватит.