Агония
Шрифт:
— Нам точно стоит их опробовать.
— Ролевая игра в секс на почве ненависти? Я только за. — Он ухмыляется.
— Итак, когда все изменилось для тебя? Твои чувства… ко мне. Я знаю, как ты относишься к алкоголикам… и я все еще одна из них. Думаю, я просто не могу понять, что изменилось.
Его выражение лица становится серьезным.
— Это никогда не было связано с тобой. Я проецировал свое дерьмо на тебя. Я ненавижу, что делал это. — Он проводит рукой по лицу. — Полная искреность?
— Всегда.
— Мой отец — алкоголик. Сейчас трезвый.
— Я догадывался, что ты рос рядом с пьющим человеком. Мне жаль, что это твой отец. Это… должно быть тяжело.
— Да. — Он вздохнул. — Он не всегда был пьющим. Когда-то он был приличным отцом. Да, он любил выпить, как и любой другой человек. Потом у моей мамы обнаружили рак. После ее смерти его пьянство усилилось. Он просто сдался. Так что нам с Зевсом пришлось сплотиться и поддерживать семью на плаву. Зевс занимался боксом и работал на фабрике, чтобы заработать деньги. Я заботился о Ло и Мисси. И убирал за отцом. Это Зевс устроил меня в колледж.
— Боже, мне так жаль, Арес.
Я прижимаю руку к его щеке. Он берет ее и поворачивает свое лицо к моей ладони, впиваясь в нее поцелуем.
Но он не отпускает мою руку; он держит ее в своей, положа на свое сердце.
— Я ненавидел его долгое время. Наверное, в каком-то смысле, часть меня до сих пор ненавидит. Я обижаюсь на него. Мои отношения с ним… сложные. Я не доверяю ему. И я не могу простить его за то, что он подвел нас, когда мы больше всего в нем нуждались.
— Вот почему ты не доверяешь пьяницам.
Его глаза переходят на мои.
— Я доверяю тебе.
Мое сердце раздувается до размеров Техаса.
— Ты сказала мне правду, когда это было важно, Ари. Я знаю, как тяжело тебе было прийти ко мне и сказать, что ты ходила в тот бар. Мой отец… он никогда бы так не поступил. У него была ложь за ложью. Вот почему для меня так важно, чтобы ты всегда была честна со мной.
— Даже если это будет что-то, что ты не захочешь услышать, я всегда буду говорить тебе правду. — Я целую его костяшки пальцев.
— Но, да, поэтому из-за моего дерьма с отцом… я накинулся на тебя.
— Я понимаю.
— Но от этого ситуация все равно не стала правильной. Я спроецировал свое дерьмо с ним на тебя. Это было неправильно с моей стороны. И думаю… потому что я так сильно хотел тебя, но не мог получить… это разозлило меня еще больше.
Знать, что он хотел меня все это время, это безумие.
— Потом, после того дерьма с твоим придурковатым бывшим, я чувствовал… защиту над тобой. И чем больше времени мы проводили вместе, тем сложнее было врать себе. А потом, когда я увидел Люка здесь… и подумал, что, возможно… — Он качает головой. — Я никогда не чувствовал ничего подобного, Ари. Ревность, ярость. А я не ревную. Я не тот парень. Ну, не думал, что такой… до тех пор. И тогда мне пришлось перестать врать себе и признать правду. Я, блядь, пропал из-за тебя.
Мое сердце пропускает несколько очень счастливых ударов.
—
— Честно? Не знаю. Я упрямый ублюдок. Я бы несколько дней размышлял об этом. Наверное, был бы засранцем для всех. Мисси отчитала бы меня за то, что я был засранцем, позвонила бы Зевсу, и он пришел бы, выудил из меня правду и вразумил меня. Тогда бы я приполз к твоей двери.
Я хихикаю.
— Звучит, словно Зевс очень умный парень.
— Я бы не зашел так далеко. — Он смеется. — Но да, он чертовски хороший старший брат.
— Тебе повезло с ними, как и им с тобой. Я всегда хотела иметь братьев и сестер, но… — Я замялась.
Он двигается по кровати, перекатывается на бок, принимая положение лицом к лицу.
— Скажи мне, чтобы я не лез не в свое дело… но где твоя мама? Тренер держит свою личную жизнь в секрете. Я, честно говоря, не знал, что у него есть дочь, пока не случилась авария.
Я смеюсь, и совсем не потому что мне весело.
— Не удивлена. Мой отец не из тех, кто говорит о своей семье. Или, ну… обо мне. — Я провожу рукой по лицу. — Полное искренность?
— Конечно.
— Моя мама умерла. Она… покончила с собой. Я нашла ее.
— Господи, Ари. — Он прижимает руку к моей щеке, большим пальцем поглаживая по скуле. — Мне жаль, что это случилось… с тобой.
— Она была больна, сколько я себя помню… биполярное расстройство. Мой отец не мог с этим справиться, поэтому его не было рядом. Так что в основном это были я и она. Когда она была на подъеме, все было замечательно. Но когда она падала… это было тяжело.
Я перевела дыхание.
— Я готовилась к тесту у подруги в тот вечер, когда нашла ее. Папа был на игре. Она висела в их гардеробной.
Он вздыхает, и я закрываю глаза, ненавидя, что все еще вижу ее образ там.
— Именно тогда ты начала пить.
Кивнув, я сглатываю.
— Впервые я попробовала спиртное перед ее похоронами. Это облегчило ситуацию, знаешь ли. — Я открываю глаза, и его взгляд почти убивает меня. Он заботится обо мне. Действительно заботится. — А после того, как ее не стало, папы все еще не было дома, и я была одна… я горевала… и алкоголь помогал мне, делал мир терпимей. Я не понимала, что у меня на самом деле есть проблема, пока не произошел несчастный случай. Так что, да…
Я не понимаю, что плачу, пока не чувствую, как он смахивает слезу большим пальцем.
— Он подвел тебя, — говорит он с пониманием.
Думаю, оба наших отца подвели нас, просто сделали это по-разному.
Я киваю и прикусываю губу.
— Твоя ссора с отцом на днях…
— Это было из-за тебя. Ему… не нравится, что я езжу с тобой на работу.
— Ну, тогда ему это точно не понравится.
Он поднимает бровь, и мне удается рассмеяться.
— Должен сказать, что я немного обижен. Я понимаю, что ты его дочь, и ни один мужчина не хочет знать, чем его маленькая девочка занимается с парнем. Но у меня всегда были отличные отношения с твоим отцом.