Агония
Шрифт:
Не знаю, сколько времени я так просидела, когда мой мобильный начинает звонить.
Я открываю один глаз, смотрю на дисплей и вижу, что это мой отец.
Сейчас мне совсем не хочется с ним разговаривать, особенно после моего маленького эпизода. И это тяжело — все время чувствовать себя разочарованием. Не то, чтобы он так говорит. Я просто слышу это в его голосе, вижу это в его взгляде.
Но я знаю, что, если я не отвечу, он будет продолжать звонить.
Поэтому я поднимаю телефон с пола и провожу пальцем
— Привет, папа.
— Привет. Как дела?
О, я сейчас сижу на полу в кухне в позе лотоса после неудачного момента, но, если не считать этого, все отлично.
— Я в порядке, — говорю я. Вытягиваю ноги и прислоняюсь спиной к дверце шкафа. — Я как раз собиралась начать думать о том, что приготовить на ужин.
— Мы могли бы поужинать вместе, — говорит он. — Я думал, что ты зайдешь ко мне после работы. Я собирался подвезти тебя домой, и мы могли бы поужинать вместе в городе.
— Извини, я не подумала об этом. Если бы ты мне сказал, я бы знала. — Я не знала, в каком здании ты находишься — или — и мне нужно было спешить, чтобы успеть на автобус. Еще одна ложь. — Может быть, завтра? — предлагаю я.
— Я не могу завтра. У меня поздняя встреча с Биллом.
Билл — владелец команды.
— Послезавтра, — предлагаю я.
— Конечно. — Пауза. — Ну, как у тебя сегодня дела?
— Хорошо. Это было… хорошо.
— Мне жаль, что я не смог провести с тобой больше времени сегодня. Я был занят с…
— Все в порядке, папа. — Я привыкла к этому. Слова на кончике моего языка, но, как обычно, я их не произношу.
Мой терапевт в реабилитационном центре сказал мне, что я должна высказать свои претензии отцу, рассказать ему, что все эти годы я чувствовала себя вторым сортом. Я чувствую обиду на него за то, что он не был рядом, чтобы помочь с мамой, когда она была еще жива.
Я знала, что он не мог справиться с мамиными перепадами настроения. Он проводил как можно больше времени вне дома. Так что, в основном мы с ней оставались вдвоем.
Когда у нее было хорошее настроение, она была замечательной, веселой. Но когда она была в плохом настроении… это было плохо. Иногда она по несколько дней не могла встать с постели.
Маме поставили диагноз «биполярное расстройство», когда мне было семь лет.
Ее проблемы начались после моего рождения, и я думаю, не была ли я катализатором всего, что пошло не так. Я знаю, что у нее было плохое детство, и именно отсюда проистекало большинство ее проблем. Но кажется, что после моего рождения ей стало еще хуже. Иногда я думаю, что она винила меня в своей депрессии… в своей болезни, и именно поэтому она позволила мне найти ее в шкафу в тот день.
Я долгое время злилась на нее. Злилась на отца за то, что его не
Но он был рядом, когда я все испортила. Это он подчищал за мной. Нанял адвоката. Поместил меня в реабилитационный центр. Дал мне эту работу.
Я в долгу перед ним за это.
И я не хочу ссориться с отцом из-за прошлого. Он — единственная семья, которая у меня осталась.
Может, он и не идеален, но кто я такая, чтобы судить? Ну, кроме Ареса «Мистера Совершенство» Кинкейда.
— Мэри тебе все показала? — спрашивает папа, прерывая мои мысли.
Папа представил меня всем игрокам и помощникам тренера, и все прошло не так плохо, как я ожидала. Ну, за исключением Ареса, который вел себя так, будто мы не знакомы, что, наверное, хорошо, потому что мне пришлось бы объяснять отцу, как мы познакомились, а я определенно не хотела этого делать. Так что, думаю, в каком-то смысле он сделал то, о чем я просила — скрыл нашу встречу от моего отца.
Он просто смотрел на меня, когда папа представлял меня ему… явное отвращение в его глазах. В его голосе звучала твердость, которую отец, казалось, не замечал.
Но я заметила, и это заставило меня почувствовать себя дерьмом.
Отец исчез, как только я со всеми познакомилась, и меня передали Мэри, его помощнице по хозяйству. Ей далеко за шестьдесят, но она не выглядит ни на день старше пятидесяти. Она одна из тех стильных, гламурных женщин, на которых я мечтаю быть похожей в ее возрасте. Она была очень мила со мной. Ни разу не заговорила о моих проблемах. Большую часть времени она рассказывала мне о своей новой внучке, Рози.
— Да, показала и рассказала, — отвечаю я ему. — Она провела для меня экскурсию по зданию и полю, и рассказала о моих обязанностях.
— Она дала тебе твой рабочий телефон и планшет?
— Да. Они в моей сумке.
— Хорошо. У всех игроков теперь есть номер твоего рабочего телефона — я попросил Мэри отправить его им — но звонить можно только в рабочее время. Не позволяй им воспользоваться этим, хорошо?
— Не позволю.
Наступило молчание. Неловкость, которая всегда существовала между нами, только усугубилась после аварии. Мне интересно, пройдет ли она когда-нибудь, будут ли у нас легкие, плавные отношения.
— Хорошо, тогда я дам тебе возможность заняться готовкой, — говорит он.
— Хорошо, папа. Увидимся завтра.
Мы вешаем трубку, и я поднимаюсь на ноги.
Я роюсь в шкафах, пытаясь решить, что поесть, и в итоге, как обычно, наполняю миску хлопьями.
Я беру свой мобильный, сумку и миску с хлопьями в гостиную. Ставлю сумку на пол. Сажусь на диван, подтягиваю под себя ноги, на них лежит миска с хлопьями, и кладу рядом свой сотовый. Я смотрю на него.
Сотовый, на который ежедневно звонят только папа и мой спонсор Люк.