Агонизирующая столица. Как Петербург противостоял семи страшнейшим эпидемиям холеры
Шрифт:
Параллельно начали санитарные осмотры наиболее неблагоустроенных городских улиц и домов, остававшихся источниками заразы. Перечень обнаруженных упущений Городская управа затем опубликовала – и он впечатляет:
– открытые сточные канавы на Миргородской улице и «по улицам за Обводным каналом»;
– «загрязнение пруда Юсупова сада вследствие: 1) отсутствия отхожего места на островке в доме сторожей, 2) отсутствия общего отхожего места в саду для публики и 3) неочищения пруда в продолжении 15 лет»;
– «загрязнение набережной реки Невы у выхода
– «недостаточная величина навозных ям в извозчичьих дворах»;
– «отсутствие в районе Волкова поля, несмотря на 100 жилых домов, мостовых, канализации и освещения».
Чтобы не возникало сомнений в значимости таких данных, с точки зрения городской гигиены, высчитали процент удовлетворительных и неудовлетворительных в санитарном отношении, где имелись случаи холеры. Оказалось, что среди удовлетворительных домов задеты холерой были 11,4–60,9 % (в зависимости от участка), а среди неудовлетворительных – 100 %. Более чем убедительная статистика.
Тем временем пресса продолжала информировать.
«Русское слово», 11 сентября: «Бактериологическая станция произвела анализ воды в каналах и реках Петербургской губернии. Из 12-ти проб в пяти оказалось присутствие холерных вибрионов».
«Русское слово», 13 сентября: «После прививки холеры певец Народного дома Карышев съел два десятка слив, после чего заболел холерой и умер».
«Русское слово», 16 сентября: «14-го сентября на невской линии городского трамвая в течение дня было четыре холерных случая в вагонах среди пассажиров. Заболели холерой двое мужчин и две женщины. Внезапное проявление признаков холеры вызвало панику среди остальных пассажиров».
И еще одна любопытная заметка из последнего номера «Русского слова», перекликающаяся с событиями 1831 года и напоминающая о том, что лучи просвещения не всегда доходят до всех адресатов: «Артистка Нового театра Нестерова 13-го сентября подъехала к рынку на Сенной, чтобы купить кое-какие вещи. В это время на извозчике провозили холерного больного с сильной рвотой. Артистка, вынув из кармана флакон с карболовым раствором, стала обрызгивать себя. Сейчас же ее окружила толпа продавцов с криком, что она распространяет холеру. Благодаря находчивости кучера, быстро подхватившего артистку на пролетку и увезшего ее, она избегла побоев».
В стороне от эпидемии не остались на сей раз и юмористы. Знаменитый Саша Черный опубликовал в не менее знаменитом петербургском журнале «Сатирикон» (за подписью Иван Чижик) иронические «Меры предохранения против заболевания холерой»:
«1. Стихов Рукавишникова не читай.
2. Если случится по ошибке пожать руку Меньшикову, обмой оную сулемой.
3. Водку пей только кипяченую. Закусывай лимоном.
4. Рекомендуется носить набрюшники из думских речей Гучкова. Очень помогает.
5. Повесь над кроватью карточку г. Оппенгейма. Отличное дезинфекционное средство.
6. «Новое время» читай в перчатках.
7. Сырых женщин не целуй.
8. Если имеешь деньги, уезжай
9. Увидев союзника на улице, перейди на другую сторону.
10. Трамваев не избегай. Зарезанные трамваем холеры не боятся.
11. Хорошо питайся и помни, что холера – болезнь тех, кому нечего есть.
12. Пой патриотические песни после каждой еды.
13. Заболев, не забудь заявить дворнику о выписке и послать благодарственную телеграмму Городской думе».
Про Оппенгейма и набрюшники читатель все уже знает, Иван Рукавишников – это плодовитый в ту пору поэт, Михаил Меньшиков – известнейший тогда публицист правого толка, которого назвали еще «нововременским Иудушкой» (отсюда и пункт 6). Союзник же, вне всякого сомнения, – это член ультраправого «Союза русского народа».
В общем, не столько холере посвящена шутка, сколько и политическим реалиям того времени.
Достигнув пика к 9 сентября – 444 заболевших и 175 умерших, холерная эпидемия 1908 года понемногу начала отступать. До 14 сентября включительно умирали свыше 100 человек в день, 15 сентября – 93, потом еще два дня свыше ста – и больше уже на эти рубежи смертность не возвращалась.
Кто умирал?
Читатель уже знает мнения наблюдателей прошлого о том, что холера – болезнь преимущественно простого люда, но знает и множество людей состоятельных и известных, этой болезнью унесенных. В 1908 году таким оказался видный историк Николай Павлович Павлов-Сильванский: он умер от холеры 17 сентября. Впрочем, в холеру 1908 года специалисты по статистике впервые высчитали точные данные, распределив всех заболевших/умерших (до 1 декабря 1908) по роду их занятий. Краткая выжимка из этого списка в порядке убывания:
Чернорабочие - 2050/817
Живущие на средства родителей и родственников - 815/515
Личная прислуга - 670/217
Занимающиеся домашним хозяйством - 505/145
Занимающиеся торговлей - 304/159
Извозчики - 265/145
Фабричные и заводские рабочие - 231/108
Маляры, плотники, кровельщики - 230/139
Домовая прислуга - 146/68
Прачки - 141/58
Портные и портнихи - 131/33
Прочие ремесленники - 123/35
Сапожники и башмачники - 122/51
Столяры, токари и резчики - 105/40
Учащиеся - 99/19
Слесаря и водопроводчики - 94/32
…
Военные - 6/3
Священнослужители - 3/3
Монахи и монахини - 2/2
Санитары - 1/0
В целом картина очевидна: среди заболевших и умерших явно преобладали люди рабочих профессий. Вот и мемуаристка Анна Сергеевна Аллилуева вспоминала о событиях того же 1908 года: «В нашем доме, в подвалах, ютилась беднота, и каждый день оттуда холерная карета кого-нибудь увозила. Однажды в нее усадили и меня. Я отравилась абрикосовыми косточками, и напуганный эпидемией врач отправил меня в барак по подозрению в холере. Я лежала среди больных и плакала от страха и жалости, слушая крики и стоны».