Ахэрээну
Шрифт:
Помолчал немного, и добавил задумчиво:
— А ведь если бы не твоя спесь, мы могли бы сейчас быть соратниками.
— Не могли.
— Назови хоть одну разумную причину? Без «тебе нет места среди людей», тогда ты знал меня просто лесным найденышем. Но тебе не понравилась моя власть над крестьянами и горожанами, которую ты считал своим правом — а ведь я получил ее не по праву рождения, а потому, что они потянулись ко мне. Не понравилась любовь ко мне мальчика, с которым ты даже не знал как поговорить и зачем он тебе. Молчишь… Ну что же… По дороге сюда я видел гонца с золотым флажком.
— Что
— Я бы его охранял как зеницу ока, но этого не понадобится — знак Золотого Дома куда лучшая охрана. Я убил другого гонца — там, в Ожерелье, ради вашей семьи. А этот здесь будет к вечеру второго дня
Теперь говорил тихо и быстро, словно опасаясь, что подслушают или прервут:
— Ты и я знаем, что за приказ он везет. И я догадываюсь, чего от тебя ожидают в Столице. Послушай… Я в самом деле устал от того, что война идет на моей земле. Усмехаешься? Моя она больше, чем ваша. Вы не чувствуете ручьев, леса и скал, голосов их не слышите, а во мне живет каждое эхо и каждая тень. Война с рухэй завершится — начнется междоусобица. У тебя есть еще время ее избежать. И тогда, обещаю, я помогу выжить мальчику, ваш род не прервется.
— И ты посмел ко мне с этим придти?
— Почему бы и нет. Я уже много чего посмел.
— И к этой войне приложил руку, не так ли?
— Конечно. Тебе я скажу. Без подробностей, да простит меня светлейший господин.
Поднялся:
— Ваш Дом, считай, уже пал. Я всего лишь предлагаю закончить все это быстрее. Не ради вас — ради себя. Вспомни, что служил я верно и давал хорошие советы.
— Ты… Как же я тебя не дооценил, — тяжело отозвался Кэраи, — Главная моя ошибка. А теперь уходи.
— Я-то уйду. А ты не ошибись еще раз.
В шатер Тагари Кэраи пришел через полчаса, к тому времени стемнело совсем. Надо бы раньше, сразу, как опустилась за Энори складка входного полога. Не мог.
Нет, не потрясение было столь сильным — к нему оказался готов. Даже спасибо незванному гостю — теперь Кэраи точно выкинул из головы мысли о том, чего делать не станет в любом случае.
Думал, как поступить. Им осталось два дня от силы, а потом они станут государственными преступниками. Рядом с этим даже падение Сосновой казалось мелочью. И… что с Тайрену? Он там один. Куда ни глянь, все плохо — и ему угроза со всех сторон.
Снаружи по-прежнему горели костры, еще ярче стали с окончательным приходом ночи. От его палатки до Тагари идти было всего ничего, а показалось — полгорода. Невольно оглянулся несколько раз: нет ли где Энори?
Не было; если он и поблизости, вряд ли покажется. Любой из солдат мог им оказаться. Вот тот, опустивший голову, или тот что-то несущий в проходе меж палатками. Или тот, что подбрасывает ветки в костер — искры летят… Нет, вот им Энори быть не может. Огонь терпит присутствие Забирающих души, но погибает, когда те пытаются поддержать его жизнь…
Тагари не спал, разумеется. С двумя офицерами что-то вымерял на карте, Кэраи даже вглядываться не стал. Попросил разговора наедине, протянул письмо, даже не упоминая, почему, собственно, послание доставили не тому, кому надо.
…Ударь он брата ножом, наверное, увидел бы такое же лицо —
— Что ж, на сей раз Мэнго оказался хитрее, — сказал он ровно, такой ровной, говорят, бывает морская гладь перед штормом.
— Ты отправишь людей в Сосновую?
— Ни к чему. Их и вправду мало, кого сможет, найдет Асума. А моя задача — выгнать этих тварей из Хинаи.
— Но, те, что сейчас в горах Юсен, могут еще причинить зло тамошним деревням…
— Могу. И меня, разумеется, за это не поблагодарят, — Тагари мрачно усмехнулся, — Но если я отправлю туда немного людей, это будет гонка за призраками. А многих послать не могу.
Разговор был закончен, но из палатки вышли оба. Тагари невыносимо было сейчас оставаться на одном месте. Хоть караулы проверить, и лошадей, и побеседовать со своими людьми — от первого помощника до последнего кашевара. Видимость действия, но другого невозможно сейчас. Зато скоро уже настигнут они хвост рухэй… Тагари позаботится о том, чтобы эта змея оказалась нашинкована на куски, не просто прогнать врага — пусть никто не вернется домой.
Факелы у палатки горели на шестах, окрашивали воздух в оранжевый цвет. Стражники стояли навытяжку: после недавней оплошности, когда предатель сумел-таки ранить генерала, они и комара бы к нему не пропустили. Комар-то ладно, а вот предателя поди распознай.
Тагари бездумно повел глазами по сторонам, не решив еще, в какую сторону направиться. Брат следовал за ним; может, изменить порядок и позвать его с собой в обход?
Взгляд словно зацепился за что-то, и не просто: так напарываются на острый сук или гвоздь. То же лицо, какое привык видеть год за годом, какое увидел и в последний раз — на полу, в луже крови, только сейчас чистое — и глаза чуть прищурены, а были неподвижно-распахнуты. На губах чуть заметная улыбка торжества; именно в этот час, тяжелый для Тагари явился призрак — ему было отчего улыбаться.
Рука генерала сама двинулась не то к поясу — с анарой в военном лагере не расставался, не то к сердцу.
Кэраи с проворством и силой, неожиданными для него — придворного, главы чиновников — эту руку сумел удержать.
— Мне показалось…. — Тагари перевел дух, повертел головой, но теперь видел лица другие, хоть и тоже знакомые.
— На нас смотрят, — тихо и быстро сказал младший. — Мне почудилось то же, что и тебе, но я разглядел — это игра света и тени. И прибавил, словно бы с неохотой, пока Тагари вглядывался в стоящих — а верно, кажется, вон тот парень похож, и впрямь тень упала:
— Здесь у тебя на севере сплошные мороки. Насмотрелся, пока доехал…
Напряжение спало. Несмотря на тяжелую весть, Тагари усмехнулся и зашагал дальше. Что ж, для человека из города доехать сюда и впрямь подвиг, и нечисть будет мерещиться за каждым кустом. А у него есть дела поважнее…
**
Луна сегодня казалась особенно холодной, и тени бросала совсем черные. Может, ей неприятно было, что полтора десятка рухэй подобрались едва ли не к самому монастырю? Может ли оказаться так, что на родине луна другая?