Ахилл
Шрифт:
– Каждый из вас должен, соблюдая достаточную дистанцию, под мелодичное пение флейты пройти между половинами этого белозубого борова с обнаженным мечом и думать только о сражениях и о победе.
И вот все это было исполнено и были выполнены и другие обряды, необходимые в случае клятвы. Собравшиеся цари и советники ахейского войска на острие данного Калхантом меча, который он обагрил кровью борова, хором закрепили свою осененную святой справедливостью вражду к троянскому владыке Приаму и его нечестивым сыновьям и, особенно – к вероломному Александру, такой священной клятвой:
–
Закончив клясться и чисто омывшись, цари умилостивили бога неистовой войны разрушителя городов Ареса и его дочь от Афродиты богиню согласия Гармонию многими жертвоприношениями.
Тут обнаружилось, что Ахиллес, губ своих тонких так ни разу и не разомкнул во время клятвы– об этом после ее окончания те, кто с ним рядом стояли, изумленно закричали, спрашивая почему он молчит. Сын среброногой Фетиды оглядел всех дерзким вызывающим взглядом, словно на поединок собравшихся вождей вызывал и изрек:
– Я не клялся 10 лет назад, как жених, не буду клясться и теперь, а сражаться без всяких клятв буду не хуже других, если мне это будет угодно!
На посыпавшиеся со всех сторон вопросы, почему он не хочет поклясться, как все остальные вожди и советники, Ахилл, сложив обе руки на груди, так ответил:
– Я не желаю никакими словами связывать мою дорогую свободу. И вам я не навязываюсь, если без клятвы вы в поход меня не возьмете, я упрашивать не буду. Может другое место найду, где можно без клятвы прославиться.
По громогласному предложению Одиссея почти все согласились на то, что могучий герой Пелид может ехать под Трою воевать без всякой клятвы. Возразили молча лишь оба Аякса, досадливо махнув на Ахилла рукой и Диомед, взявший слово. Тидид, как один из Эпигонов, успевший прославиться во второй фиванской войне, окинув Ахиллеса откровенно неприязненным взглядом, демонстративно от него отвернулся и, обращаясь к другим, сурово сказал:
– Я слышал от многих, что царь мирмидонцев Ахилл превосходит всех нас в силе и храбрости, но ведь он еще ни с кем не сражался… ведет же себя он с нами уже очень надменно, а ведь нет гнуснее порока, чем высокомерие. Впрочем, не мне поучать сына богини, а нам всем пора уж выбрать главного из вождей, которому другие цари подчинялись бы.
84. Выбор верховного вождя и других начальников
Тут же было решено в храме Геры Аргосской избрать и провозгласить предводителя всего ахейского войска. На глиняных черепках, предназначенных для имени главного военачальника, каждый царь пуническими буквами нацарапал дротиком первые буквы имени того, кого ему угодно было избрать.
Некоторые говорят, что каждый написал имя Агамемнона, хотя другие утверждают, что имя Агамемнона написали далеко
Как бы там ни было, но при согласии большинства и при шумном одобрении, микенский царь принимает на себя высшую военную власть. Все сочли это справедливым еще и потому, что Агамемнон был родным братом Менелая, из-за которого готовилась эта война, и потому, что он обладал огромными богатствами (не зря Микены называют златообильными), вследствие чего и считался самым могущественным и знаменитым из всех греческих царей.
Вот и историк Фукидид полагает, что Агамемнон вовсе не потому стал во главе похода, что женихи Елены, которых он вел с собой, были связаны клятвой, данной Тиндарею, а оттого, что он был могущественнее всех своих современников. Пелопиды к началу Троянской войны стали могущественнее потомков Персея. Все это могущество и богатство Агамемнон унаследовал и, кроме того, превосходил остальных своим мощным флотом, и потому, выступая в поход, он повел за собой войско не столько из-за приязни к нему других вождей, а скорее оттого, что внушал им почтение и страх. Он и сам прибыл со множеством кораблей, да еще, по словам Гомера, предоставил корабли и аркадцам. И в рассказе о вручении по наследству скипетра Поэт поет, что Агамемнон властвовал над тьмой островов и над Аргосом, царством пространным. Конечно, живя на материке, Агамемнон не мог бы владеть островами, кроме близлежащих, если бы он не обладал значительным флотом.
Затем назначают военачальниками и командирами больших отрядов кораблей Ахилла, Аякса Теламонида (которого прозвали Большим, когда узнали, что в войске есть еще Аякс Оилид, прозванный Малым) и умудренного опытом Феникса. Против назначения Ахилла возражал один Диомед, крикнувший с места:
– Хоть Пелид выглядит очень сильным, и копье и в цель точно метает, и дальше всех, но в корабельных делах и в морской службе мало, что понимает.
На это царь скалистой Итаки крикнул Тидиду с доброй насмешкой:
– А на что нам советники и помощники? Ведь никто не может в любом деле быть первым, разве, что ты один Диомед?! Тогда предлагаю выбрать моего друга Тидида одним из начальников пешего войска.
Во главе пешего войска поставили не одного, а трех мужей: Паламеда, Диомеда и Одиссея с тем, чтобы они на три части распределили между собой дневную и ночную стражу.
Выбрав главных военачальников, вожди разъехались каждый в свою землю, чтобы готовить свои отряды и военное снаряжение для большого похода.
Вся Греция пылала страстью к готовящейся войне целых два года: изготавливали щиты, делали копья, луки, мечи, а также запасались крепкими и быстрыми лошадями, прочными не старыми кораблями и прочим военным снаряжением. Юноши со всей Эллады, одни, чтобы помочь оскорбленной родине, другие из жажды славы спешили на военную службу. Среди этих важных дел все цари, даже, если их земли не имели выхода к морю, больше всего заботились о создании большого количества оснащенных для плаванья в открытом море кораблей с высокими носами и кормами, чтобы не вышла задержка в отправке многих тысяч воинских отрядов из-за недостаточной численности и подготовленности флота.