'Ахматовская культура' или 'Не ложи мне на уши пасту !'
Шрифт:
– - А зачем твоей маме скрывать от нас дату свадьбы?
– - Здесь, Боря, на нее не надо обижаться,-- смущенно ответила Ленка.-Я думаю, это из суеверия. У них ведь уже был однажды назначен день свадьбы. В сорок первом году, на середину июля. И все приглашены. Наверное, из-за этого... Но лошадь? А знаешь, с мамой в последнее время стало очень сложно.
– - Стало?-- не удержался я.
– - Борька, прекрати. Она совсем сбрендила. Ты знаешь, почему она хочет сдать комнату Фимке?
Знаю. Из стервозности. А вслух сказал:
– - Надо
Ленка рассмеялась не без несвойственной ей жеманности:
– - Не только и даже не столько. Она хочет нас развести. И чтобы я вышла замуж за Фимку.
– - За такого развратника?!-- возмутился я.-- И это аидише мама?
Ленка по-девчачьи хихикнула:
– - Мама считает, что он не так уж порочен. Ведь раньше он таким не был. Что водит баб, чтобы продемонстрировать мне свои мужские качества.
В сторону Маалухи тянулась бесконечная пробка -- перед шаббатом все чувствовали себя чуть больше евреями, чем обычно и стремились попасть домой до его наступления. Зато ехать в противоположном направлении было одно удовольствие. Я пролетел объездную дорогу, сделал короткий зигзаг через Аялон и свернул на Сады Сахарова, к кладбищу, где и находилась больница, гордо носившая герцогский титул.
В психушку мне заходить не хотелось, и я попросил Ленку вывести Ирочку на свежий воздух. Ленка помотала головой:
– - Их не выпускают.
Вокруг околачивались явные психи, и я указал на них:
– - А эти?
– - Это мужчины. Здесь такая традиция. Раньше больница была для религиозных, они очень болезненно воспринимали всякие непристойные проявления у женщин. Ну, там сексуальную расторможенность, или поведение какое-то не такое. И женское отделение было закрытым. Так и осталось.
Мы миновали несколько серьезных дверей, словно к Халилю в гости шли и, наконец, увидели племянницу.
Ирочка была заторможена, веки полуопущены, лицо амимичное, наверное, накололи ее всякой дрянью. Но мне улыбнулась и в общение вступила. Ленка суетилась вокруг с гостинцами, засыпала ее вопросами, на большинство которых Ирочка вполне адекватно, хоть и не сразу, отвечала. Потом потребовала, чтобы все спрятали в тумбочку, а то придет прожорливая Мэри и все съест. Я было насторожился, но тут действительно пришла толстая девица по имени Мэри и стала выяснять, что мы принесли вкусненького. Я выдал ей конфету и выставил в коридор. Ирочка была уже достаточно в ладах с реальностью, чтобы ответить на мой вопрос:
– - А ты знаешь, Ирка, что было в той пробирке на самом деле?
Ирочка посмотрела на меня неприязненно и нехотя ответила:
– - Не вирус. А что было?
– - Духи,-- улыбнулся я.
Ирочка помолчала, затем с подозрением спросила:
– - В пробирочке -- духи?
Я решил, что надо чуть подправить тему и рассмеялся:
– - Ну, ты же знаешь, что Софья Моисеевна -- пожилой человек, со своими закидонами. Она держит духи в пробирке. Слушай, а почему ты искала вирус
У Ирочки от удивления даже приподнялись веки:
– - А где же еще? Я же видела.
– - Что?!
– - Что она унесла к себе термос.
Ну все. Значит, я прав. Не-ет, не так уж был глуп пресловутый капитан МГБ Гольдфельд, таскавший тещу на допросы во время "дела врачей". Чувствовала гебистская ищейка криминальные наклонности.
– - И что потом, Ирочка?-- вкрадчиво спросил я.
– - А потом Софья Моисеевна спустилась к вам, смотреть на труп собаки.
– - А ты почему не спустилась?
– - А зачем? Я курила травку на хозяйственном балкончике. И думала... про вирус.
Все хорошо, кроме того, что с хозяйственного балкончика не видны ни коридор, ни тещина комната, ни "занавесочка". И если она видела тещу, то и теща увидела бы ее и не стала бы красть термос. Значит, Ирочка видела тещу сквозь стены. Кажется, я забыл, где нахожусь. Но все-таки сказал ласково-фальшиво:
– - Ирочка, ты не могла оттуда ничего видеть. Оттуда ничего не просматривается, детка.
Племянница меланхолично покачала головой и возразила:
– - Было видно. Вы большое зеркало из багажа к стенке прислонили, в коридоре. Я курила в темноте и прикалывалась, что я вас вижу, а вы меня нет.
– - Да, это может быть,-- вслух подумал я.
– - И что потом?
– - Я вошла в комнату Софьи Моисеевны. Левик спал. От фонаря было светло, я сразу увидела пробирку на столике, на туалетном. Она уже успела ее вытащить из термоса. И я ее взяла... Боря, а там точно были духи?..
Во время разговора я поглядывал на Ленку, ожидая увидеть вторую серию немого кино на ее лице, но Ленка как бы и не удивилась. На что я ей и указал на обратном пути. Она покраснела:
– - Извини, Боренька... Я маме честное слово дала, что никому не скажу. Особенно тебе.
Я фыркнул. Ленке было очень неловко:
– - Боря, мама просто меня пожалела -- она видела как я страшно волнуюсь и рассказала мне, что забрала вирус.
– - Зачем?
– - Потому что она боялась. Она ведь профессионал, и совершенно правильно сказала, что такое страшное оружие не должно находиться в руках человека с таким неординарным воображением, как у Фимки... Ну что ты молчишь? По крайней мере, она его хоть увезла из дома.
– - Куда?
– - Ну... Наум построил для нее специальный бокс, или что там положено. Мама сказала, что теперь все безопасно, она же в этом разбирается.
Я остановился перед автобусной остановкой на Французской горке. И повернулся к жене:
– - И ты молчала об этом и после похищения Номи?! Зная, что мы идем на почти верную смерть?! Из-за того, что у нас нет термоса?
Ленка побледнела, облизала пересохшие губы, но мой взгляд выдержала:
– - Боря... кроме того, что я дала честное слово, есть еще одно... Я не могла сказать это потому, что при любых обстоятельствах вирус не должен был попасть в руки врага.