Аховмедская святыня
Шрифт:
Будто в подтверждении всего, на пути показались две фигуры. Они было направились к господам, позади которых орчук виднелся. Вот ведь рисковые, дело даже не в численном преимуществе дворян — видно, какая громадина за их спинами идет. То ли отчаяние татями двигало, то ли иной мотив, но один из них полез за пазуху, явно за ножом или другим аспидным оружием.
Аристов лишь рукой махнул, вспыхнуло под ногами у разбойников, осветив худые небритые лица. У одного глаз заплыл, у другого нос кривой, поломанный, но в целом похожи друг на друга, точно братья. Теперь же и на физиономиях одинаковые выражения застыли — страха, панического жуткого страха, что каждый холоп перед
Прошли теперь проулок до конца, Меркулов указал на одну арку без ворот вовсе, говорящих, что двор тут плохенький, своего дворника не имеющий. Аристов дошел до нее, внутри скрылся, потом снова вынырнул, вернулся.
— Подходит.
— Тогда по местам, Павел Мстиславович, когда Черный в проулок войдет, вы это сразу увидите.
— Увижу, главное, чтобы не делся никуда снова, ловкий черт по вашим рассказам. Уж я его за сына накажу.
— Не того наказывать надо, но не до разговоров сейчас. Если вопросов больше нет, по местам.
Аристов в арке скрылся, а Меркулов с Михом обратно к началу проулка вернулись. Вышли прямо на улицу, по бокам встали, чтобы видно их не было, и затихли. Снова теперь минуты считать. Только не то ожидание, что у господина в квартире, нервы натянуты, точно тетива лука, кровь бурлит, зубами скрипеть хочется. От нетерпения орчук даже переминаться с ноги на ногу стал, но получил от хозяина неодобрительный взгляд и замер.
Сколько времени прошло, Мих уж не знал. Ежели спросил кто его, сказал бы, что целая вечность, а к ней еще пару часов прибавленных. Вроде, что тут Сеньке ехать до обер-полицмейстерства, а потом Черному обратно бежать? Сущие пустяки. Однако ж…
Застучали наконец торопливо каблуки по мостовой. Бежит кто, только не опрометью, как на пожар, а в определенном ритме, ровно как заводной. Ток-ток-ток-ток, ток-ток-ток-ток. Узнал, ох узнал поступь Мих. Еще мгновение, и усилился звук — оказался злодей в проулке. Выждал Меркулов мгновение, когда каблуки совсем рядом послышались, да вышел навстречу, а за ним и сам Мих. Черный, всего в пяти шагах оказавшийся, замер лишь на секунду, может, чуть большее, и тут же со всей прытью повернулся и обратно кинулся.
Да только и с противоположной стороны уже Аристов появился. Черный остановился аккурат посередине, явно размышляя, как дальше поступить. А капкан тем временем стал сжиматься. Подходят с одной стороны орчук с Меркуловым, с другой Павел Мстиславович. Двигаются все неспешно, торопливость теперь дурную шутку сыграть может, противник опасный, не из простых разбойников.
Тут и Черный понял, что пора нечто предпринимать. Аристова он не признал, все-таки темно тут, а может, и вовсе никогда не видел рыжего аристократа, и скорее рассудил, что с титулярным советником встречаться желания у него намного меньше, потому к Павлу Мстиславовичу и кинулся. Не с добром или желанием лишь обогнуть дворянина на тот лад, как над орчуком перекувырнулся, показался в его руке короткий клинок. Видно, понимал, неслучайно его сюда загнали и теперь во что бы ни стало надо вырываться.
Испугался орчук, что больно резв окажется Черный для Аристова. По всей видимости, и Витольда Львовича подобная мысль посетила, набрал он воздуха, чтобы выкрикнуть, да не успел. Шагов шесть злодею оставалось, как вдруг так по глазам резануло, что не выдержал Мих, отвернулся. Светло стало, как и днем не всегда бывает, а может, лишь после темноты полной так показалось.
А
Уже и плащ опаляться стал, скукоживаться, к телу приставать, и одежда чуть ли огнем не пышет, однако не кричит Черный, молчит, стервец. Мих даже подивился выдержке. Он сам крепкого десятка был, но поставил себя на место преступника и решил, что орал бы как оглашенный. А этот ничего, молчит, терпит. Уже языки пламени подошвы сапог лижут, одежда, будто старая, на части распадается, но безмолвствует. Вот и звон послышался — распался от жара кошелек с деньгами, и покатились прочь монеты.
Застонал Павел Мстиславович, будто корова на убой идущая, негромко, протяжно. И так колыхнулся огонь в тот момент, что орчук снова глаза рукой прикрыл. Обдало Черного знатно, полезла с него одежда вместе с кожей, обнажая… Мих даже глазам своим не поверил — ярко сияющее посреди огня синее сердце. То не билось, скорее пульсировало, окруженное костями… Еще лучше присмотрелся орчук да рот открыл, не кости то вовсе, а лишь нечто, на них похожее, вокруг сердца тесно смыкающееся, вроде как защищая его. Вот только от огня оборониться подобное не помогло.
Сначала пламя лишь лизнуло синь в груди Черного, но быстро и по-хозяйски подобралось вплотную, обняло, подчинило своей воле. Погас волшебный свет внутри злодея, превратилось сердце в кусок угля, тут и сам лихоимец рухнул безжизненно. Аристов еще подержал для верности огонь, потом руками взмахнул, и снова проулок окутала темнота.
Меркулов, явно сдерживая себя, дабы не бежать, проворно направился к телу Черного. Мих за ним, пот утирая, пышало жаром теперь от каждого кирпича в стене, от камней под ногами, от сгоревших останков Черного. А из самого проулка испарения поднимались, точно только что тут паровоз прошел. Аристов с другой стороны подошел, на господина поглядел, не сдержался и титулярного советника по плечу хлопнул.
— Вот ведь, Витольд Львович, вот ведь голова. Все правильно придумал. Только просчет вышел, не расплавился металл, интересно, из чего состоит?
— Выясним, — задумчиво ответит Меркулов, — Павел Мстиславович, подсветите немного.
Зарделась рука Аристова на манер факела, теперь и Мих все вокруг оглядеть смог. Лежал перед ними Черный голый, если можно было так говорить о существе, на которое орчук смотрел. На человека похож, да только общей схожестью тела все и заканчивается. И руки, и ноги, и тулово, и голова даже — все из металла, где поршнями что подкрепляется, где пружинами. Но сделано хитро, с множеством деталей. Большая часть из них, конечно, под таким жаром в негодность пришла, но все же общую картину составить можно.
Самое же забавное с этим сердцем. И правду окружено оно со всех сторон пластинами оказалось, видно, и было самым уязвимым местом. Хотел Меркулов потрогать черную труху, в которое то превратилось, да руку отдернул. Не остыло еще.
Заметил Мих и маску в виде человеческого фаса — крепилась она на завязках каких-то, потому отлетела от физиономии Черного. Само же лицо злоумышленника и на лицо вовсе похоже не было: ни рта, ни носа, ни глаз, отверстия лишь на их месте, без начинения, пустые совсем, будто тьма их выела. Не посмотришь на такое без содрогания, вроде и на человека похож, а не человек.