АИСТЫ
Шрифт:
– Разве что так… – старик, похоже, задумался.
Они вернулись назад. Иван ничего замысловатого в устройстве аистами гнезда не увидел, кроме переплетенных меж собой как попало, на первый взгляд, сучьев, камыша, обрывков верёвок, тряпок (были даже куски строительной минеральной ваты), что оставалось, как это не странно, конструкцией крепкой. Он решил на макушке лесины установить крестовину, подобную тем, что устраиваются под новогодние ёлки, только наоборот, а на ней закрепить старую плетеную корзину с низкими бортами, которой пользовались для переноски овощей с огорода. Они быстро управились. Прощаясь с приятелем, Викулов сказал:
– Про страусов ты зря так со стариком. Мне его жаль, он тебе и впрямь поверил.
– Вовсе не зря. Пусть голову поломает, говорят, что полезно, глядишь и поверит. – Он улыбнулся и подмигнул Ивану. – Ты ведь тоже хочешь верить.
Викулов промолчал. Но ему вдруг вспомнилась известная фраза о том, что «если у человека будет вера величиной даже с горчичное зернышко, то для него
Марте, лишь пришла с работы, сразу бросился в глаза, возвышающийся на участке столб с корзиной наверху. Иван ей рассказал о встрече со старухой Кеной, с чего всё и началось. Она сначала грустно улыбнулась, так что у неё то ли от жалости к себе, то ли избытка чувств к мужу за проявленную, трогательную заботу о ней, проделанный немалый труд, выступили слёзы. Она обняла Ивана и прижалась мокрым лицом. Он осторожно отстранился, отер слезы, поцеловал в глаза и сказал:
– Всё будет хорошо! Аисты нам помогут!
Марта утвердительно кивнула головой. И как часто бывает, когда какие-то внешние, подчас кажущиеся незначительными, случаи влияют на последующее поведение человека, если не на всю его жизнь, так и в её тревожной душе появилось загадочное ощущение чего-то нового, что обязательно не только может, а должно произойти. Надежна и вера большинства мнительных и склонных к сантиментам людей – в том нет никакого открытия – всегда опираются на нечто материальное, ощутимое, как, например, у язычника-друида священный дуб; иудея скрижали, посланные Моисею; у доброго христианина иконы, частички мощей Святых, как и прочее у разных народов. «Аисты, приносящие детей», – эта веками существующая, придуманная кем-то красивая сказка-примета, вдруг для неё стала почти такой же материальной основой веры, что у них с Иваном действительно сбудется их желание о ребёнке… И наступили в семье Викуловых дни, которые внесли в их до того скучное и гнетущее настроение ожидание события, которое непременно должно случиться, ну, хотя бы начнется с появление аистов. Только лишь начинался рассвет, как Марта выглядывала в окно спальни на торчащий над крышей сеновала столб. Но проходили день за днём, а никто на него не прилетал, на нём сидели лишь вездесущие воробьи, да постоянные пернатые жители в их округе – пара сорок. Весна набирала силу, и уже по небу шли куда-то на север косяки гусей, прилетели враги местных садоводов скворцы, уничтожавшие урожаи черешни и клубники; появилась трясогузка, горихвостка, ласточки, но больших белых птиц с черной отметиной не было. И снова у Марты время от времени начинались приступы хандры, былое доброе настроение ухудшалось, и она, чтобы скрыть своё состояние, старалась не встречаться взглядами с Иваном, не обидеть его; он в ответ молчал и находил кучу отговорок тоже не общаться с нею, уходил, чтобы себя чем-то занять. И так продолжалось неделю и вторую.
Потом наступил обычный рабочий день, каждый был занят своим делом. Марта сидела у в конторе, когда к ней вбежал Иван, редко навещавший ее на рабочем месте. Был он взволнован, сразу не мог выговорить, что хотел, схватил её за руку и, со словами «аисты», потащил на улицу. Очень-очень высоко в совершенно безоблачном небе была видна большая стая птиц, только их чёрточки. Их было много, они парили, кружась на месте, не было слышно их голосов, как бывает у перелётных журавлей, значит, это могли быть только аисты. Не только Иван и Марта, другие ее сотрудники вышли посмотреть на прилёт аистов. Через время, стая, словно поприветствовав людей, медленно стала уходить. А Иван и Марта, радовавшиеся как малые дети, поехали к себе в надежде, что в их дворе тоже появятся аисты. Каким же было разочарование обоих, что к ним никто не спустился из этой стаи, не прилетел и в следующие несколько дней. Ничего не изменилось. Марта оставила привычку спозаранку выглядывать в окно.
Событие, почти не ожидаемое, произошло, как водится, внезапно. В воскресенье, когда они завтракали, на улице неистово стала лаять их дворняга, свободно гулявшую по двору. Иван вышел на улицу посмотреть, может кто подошёл, тут же обомлел от удивления. Собака вертелась под лесиной, заглядывая вверх, а там, в корзине с совершенно невозмутимым видом стоял аист, озираясь вокруг себя. Марта вышла следом и не верила своим глазам, в ней снова пробуждалось необъяснимое чувство, что надежда и вера обязательно сбудутся, она станет матерью. Она осторожно, боясь спугнуть птицу, подошла к краю крыльца и спросила у мужа:
– А он не улетит?
– Зачем же ему улетать, если только прилетел. Видишь, как по-хозяйски осматривается, что-то, может, не нравится с нашей корзиной. Но это теперь его проблемы-заботы, ему виднее. Марта, а ты будь смелее, они ведь к людям привычные, только близко к себе не подпускают, на нашу дворнягу, как видишь, ноль эмоций.
– А почему он один?
– Наверно, не успел жениться.
– Остроумно!
– Думаю, что где-то летит его подруга, а до тех пор аист готовит гнездо для семьи, как у них заведено, у нас, людей, не все так поступают.
Птица их словно поняла, вдруг расправила крылья, запрокинула голову на спину так, что нижняя часть клюва оказалась вверху, и стала в таком положении ударять челюстями одна о другую, громко и сильно трещать, будто здороваясь с хозяевами, и таким образом им говоря:
– Вы добры ко мне! И я постараюсь вас
Восторгу Марты не было предела. Она стала от радости кружиться, прыгать, возносить к небу руки, складывать ладони в благодарении. Немного успокоившись, убежала в дом, крикнув оборачиваясь к Ивану, что сегодня у них праздник, она готовит мужу на обед его любимые картофельные клёцки со сметаной и жареным луком. Они остатки дня без конца выходили смотреть на птицу в ожидании, что прилетела его пара. Но аист был один и в этот день, и следующий, но не покидал свой «новый дом». Иван стал видеть аиста гуляющего в поисках корма на окраине поля и у заболоченного берега реки, аист постоянно носил «строительный материал», поднимая и расширяя гнездо. Подруга аиста появилась на третий день, она прилетела, видимо, ночью. Аисты теперь были вдвоём, настало их время любви. Они взлетали с гнезда, делая в воздухе несколько резких ударов крыльям, потом почти невидимыми движениями, как в танце, поднимались всё выше и выше широкими кругами-спиралями, забираясь так высоко, что почти растворялись в небе. Но через какое-то время вдруг появлялись совсем с другой стороны, уставшие и счастливые, что обрели друг друга, что вместе, ведь вдвоём в гнезде теплее. Выходя из дому, люди приветствовали птиц громко словами, птицы в ответ трещали клювами и были заняты своими птичьими хлопотами-заботами, продолжая строить гнездо, летели вслед за Иваном в поля, выискивая в поднятой пахотой земле мелкую живность, паслись на других пажитях. Его поражала забота аиста о своей подруге. Он наблюдал, как аист, достав из норки зазевавшуюся полёвку, подзывал её к себе, совсем как это делают петухи, приглашая кур на найденное зёрнышко, или, бывало, аист гордо нёс добычу в клюве и бросал к её ногам. В начале мая, когда солнце уже не просто грело, а нагревало гнездо в ясные дни, у птиц наступила самая важная в их жизни пора: аисты ждали пополнения в семействе. Теперь бесконечные полеты из гнезда и в гнездо совершал один аист, а его подруга высиживала яйца. Он заботливо носил ей самые невероятные кулинарные изыски – дождевых червей, лягушек, мышей и даже мелких ужей и рыбу, чтобы хватило сил согревать яйца и дать жизнь будущим птенцам. Наконец, и она начала улетать, они поочередно меняли другу друга, но никогда не оставляли гнездо, это значило, что у них вылупились птенцы. Викуловы дали птицам человеческие имена: аиста за его бодрый, сильный характер, назвали Гриша, его подругу, которая была поменьше, изящней, кто-то бы сказал «гламурной», ласково – Глаша.
Марта была очень увлечена происходящим на её глазах с аистами, её интерес был настолько сильным, что она могла часами стоять и наблюдать, как в занимательном кино, что происходит в этом птичьем семействе, никак не могла дождаться, переживала, когда же появятся птенцы. Её кто-то из знающих соседей успокоил, что птенцы встают на ноги только через месяц, а в гнезде до вылета живут около двух месяцев. Она дождалась, когда птенцы поднялись, и это стало целым событием. Над краем корзины появились три маленькие головы, которые озирались, вертя похожими на морковку маленькими клювами, начали прыгать в гнезде, потом всё смелее и отчаяннее махать крылышками. Это выглядело забавно и увлекательно. Родители-аисты, было похоже, гордились своими малышами, устраивая обыкновенно рано утром, лишь забрезжит рассвет, – птицы не спят подолгу в отличие от людей, – такой концерт-трескотню на весь двор, птенцы в этом оркестре им вторили чуть спокойнее (анданте), что уже никому во дворе было не до сна; и Иван сердился, что его в такую рань заставляют оторваться от такой притягательной, особенно в утренние часы, подушки. В конце июля окрепшие аистята стали, как заправские парашютисты, летать из гнезда. Они подскакивали сначала вверх, затем, едва начав падать, резко, инстинктивно, расправляли крылья, делая два-три взмаха, и их словно подхватывал невидимый поток воздуха – они спокойно, вытянув вперед шеи и с направленными кзади ногами, как и их родители, красиво устремлялись вслед за ними, чтобы учиться птичьим премудростям для самостоятельной жизни.
Так продолжался еще месяц. Птенцы заметно повзрослели, превратившись почти в таких же, как старшие, больших птиц, и это была уже небольшая стая. В гнездо они возвращались вместе всё реже, пропадая на разных пажитях, чтобы набрать сил для предстоящего перелёта на зимовку. Но отец и мать аисты в гнездо прилетали по-прежнему всегда вдвоём. Они опускались в него, стоя всегда почему-то на одной ноге и бок о бок друг к другу, спрятав клюв меж длинных перьев шеи, и в таком положении оставались подолгу, держась с достоинством, величаво, поглядывая своими большими круглыми глазами за тем, что происходит во дворе. А когда кто-то из Викуловых выходил из дому, было встрепенутся, шумно помашут крыльями, и Викуловы больше не сомневались, что аисты их так приветствуют и объясняются на своём языке, который уже можно было понять и людям, говоря: