Академик Ландау. Как мы жили
Шрифт:
— Сейчас я спущусь к вам и проведу вас в палату к Ландау.
Ничего не говоря Дау, я поспешила вниз к шведскому корреспонденту. Подвела его к постели Дау. — Лев Давидович, разрешите мне вас поздравить с присуждением вам Нобелевской премии за 1962 год, — говорил корреспондент по-английски. Вынув портативный магнитофон, он стал записывать ответ Дау. Дау говорил по-английски:
— Я горд за нашу советскую науку, что в моем лице получила международное признание. Я благодарен Нобелевскому комитету, что мои скромные труды оценили столь высоко.
В это время в палату
Гращенков грозно предстал передо мной:
— Конкордия Терентьевна, я вас поставил в известность, что Ландау невменяем. Как вы осмелились привести в палату иностранного корреспондента и разрешить Льву Давидовичу говорить в магнитофон иностранца по-английски. — Дау, скажи сейчас по-русски, что ты сказал в магнитофон на английском языке. Дау все повторил по-русски всем присутствующим. Все онемели, воцарилась тишина. Потом все разом заговорили, стали поздравлять. Вначале я удивилась, почему я мало радуюсь. Потом ощутила комок в горле, горький, не от радости, нет. Почему Ленинскую премию дали, когда Дау был при смерти в глубоко бессознательном состоянии, почему Нобелевскую присудили, когда Дау так тяжело болен и не сможет поехать её получить?
На следующий день, 2 ноября, больницу АН СССР посетил посол Шведского королевства господин Рольф Сульман. Он поздравил Дау с присуждением Нобелевской премии, сообщил: «По традиции Шведского королевства 20 декабря король Швеции сам вручает нобелевским лауреатам медали, дипломы и чеки». Дау ответил:
— Сроку осталось мало. Я не успею выздороветь. Придётся ехать в Швецию моей жене одной.
— Тогда с вашего разрешения я сообщу в Стокгольм, что вы ещё ехать не можете, приедет одна ваша жена.
— Да, моя жена будет иметь честь принять награды из рук шведского короля.
Сопровождающие посла корреспонденты и фотокорреспонденты спросили Дау:
— Скажите, Лев Давидович, вы уже решили, на что потратите Нобелевскую премию?
— Тратить деньги я не умею. Это очень большая канитель. Хорошо умеют тратить деньги наши жены. Я Коре дарю деньги Нобелевской премии.
Посол обратился ко мне:
— Вы согласны ехать вместо мужа на нобелевские торжества?
— Да, мне придётся ехать. Так хочет Дау.
Время до отъезда в Швецию промелькнуло незаметно. Поток поздравлений почтой был неиссякаем. Дау весь засветился, когда читал поздравления своего учителя Нильса Бора. А потом, быстро просматривая международную почту, которую с утра я ему приносила, говорил: «А от Гейзенберга нет поздравлений. Коруша, а ты не потеряла? Я так жду поздравлений от Гейзенберга».
Прошло несколько дней, Дау тревожила одна мысль, почему его не поздравил Гейзенберг. Вся больница уже знала, что Ландау с большим нетерпением ждёт поздравления от Гейзенберга. Один врач поинтересовался:
— Лев Давидович, а кто талантливее: вы или Гейзенберг?
— Да я щенок в сравнении с могучим талантом Гейзенберга?! — воскликнул возмущённо
Почтовое отделение Москвы В-334 сбилось с ног: телеграммы, письма, международные поздравления со всех концов планеты и изо всех уголков Советского Союза. Печать всего мира недавно оповестила о чудесном спасении жизни академика Ландау, а Нобелевская премия утвердила высочайшие заслуги знаменитого физика.
В те годы Дау был самым популярным человеком на планете. Писали, поздравляли не только коллеги по науке, писал и поздравлял весь народ. Я и сейчас храню добрые, трогательные письма от фермеров Канады, Мексики и Калифорнии. Они меня и Дау приглашали как дорогих гостей посетить их поместья для окончательной поправки здоровья их целебным тёплым климатом. Дау переводил эти письма, читая их по-русски, приговаривал: «Коруша, обязательно съездим. Коруша, когда я выздоровлю, мы с тобой будем много путешествовать». А француженки в письмах присылали фиалки.
Вот под новый год Дау получил письмо с адресом на конверте: «Советский Союз. Ландау». Письмо писали американские журналисты, и начиналось оно так: «Лев Давидович, мы хорошо знаем Ваш адрес: Москва, Воробьевское шоссе, 2, квартира 2. Но мы пришли к заключению, что Вы сейчас являетесь самым популярным человеком на нашей планете и наше новогоднее поздравление к Вам не опоздает, несмотря на краткость адреса». Письмо пришло без опозданий.
Как-то вечером позвонил мне А.В.Топчиев. Он напомнил: пора оформлять поездку в Стокгольм.
— В иностранном отделе вас ждут. Мой дружеский вам совет: обязательно поезжайте. В нашей больнице Лев Давидович очень ухожен, он вполне обойдётся без вашего присутствия. А вам необходимо отвлечься, рассеяться и отдохнуть. Ведь скоро год, как ваша нервная система напряжена до предела. Помните, вас завтра ждут в иностранном отделе Академии наук.
«Так уже пора ехать на праздничные торжества, — с ужасом подумала я. — О, сколько радости и счастья принесли бы эти события, если бы Дау был здоров. А сейчас мне ещё рано празднично торжествовать. Дау ещё тяжело болен. Нобелевская премия присуждена за работу, сделанную Дау ещё в 1947 году. Давая обещание послу ехать в Стокгольм на нобелевские торжества, я надеялась на заметное улучшение состояния здоровья Дау. Но он ещё, засыпая, начинал бредить. Он кричал: „Остановите, остановите поезд. Я не умею управлять паровозом. Я не сумею остановить: мы все разобьёмся“.
Он вскакивал, глаза были безумны, подушка горячая как огонь. Я всегда вторую подушку держала у холодного оконного стекла.
На следующий день я застала в палате Дау Соню, Зигуша и Гращенкова. Гращенков осматривал больную ногу Дау. Он говорил:
— Подъем уже оживает, уколы иголки Лев Давидович уже ощущает. Но вся подошва и пальцы ещё омертвелые.
Дау очень жаловался Гращенкову на боль в ноге.
— Лев Давидович, если вы нас уверяете в такой сильной боли в ноге, почему вы не стоните?