Академия безмолвия

Летова Ефимия

Габ стянул один из рукавов рубашки, и я прикрыла глаза, сосредотачиваясь. Демоны знают, почему, мне было так больно делать ему больно, гораздо, гораздо больней, чем себе. Я не позволила себе прикоснуться к нему как-то по-особенному, только переплела пальцы с его пальцами - Ларс мог выглянуть из комнаты, а я не хотела никому раскрывать еще одну крошечную тайну, бережно сложив ее в воображаемую копилку своих секретов. Может быть, это молчание так действовало на нас.

Глава 40

Мы снова решили пожертвовать обедом, правда, Ларс договорился с Артой о том, чтобы она утащила нам немного еды. На мой ехидный (долгие годы, проведённые с внутренним

голосом, не прошли даром) вопрос, почему бы ему не обратиться к девчонкам со своего факультета и не стыдно ли заигрывать с единственной нашей, Ларс невозмутимо ответил, что чувствует родство душ с черноволосой красавицей - все-таки постоянно находиться в окружении людей исключительно противоположного пола довольно утомительно. Помимо леди Адрианы на факультете жизни преподавала довольно экстравагантная на вид целительница, чьё имя я не знала, но было трудно не обратить внимание на ее торчащие во все стороны пепельные кудри и и большое бордовые пятно на щеке, а также еще одна дама, леди Мелисса Диар,которая вела что-то вроде "душеведения". На мой взгляд, совершенно недоказуемый бред (один раз она проводила лекцию и на нашем факультете, вместо сорвавшегося куда-то сэра Джордаса), впрочем, не мне было судить. Одним словом, баланс мужского и женского поддерживался даже в преподавательском составе.

Накануне вылазки - день после нанесения магического ожога мы выделили для заживления, ранки болели, ныли и чесались - пришлось обсуждать план еще раз.

– Откуда ты все это знаешь?
– в сотый раз спросил Габриэль.

– Считай, у меня открылся дар предвидения, - ну а что еще я могла ответить? Внутренний голос подсказал? Так это почти одно и то же.

– Где этот твой дар был, когда мы в школе учились, - буркнул Ларс.
– Крепко спал на каждой контрольной?

Надо признать, что раньше он действительно вел себя более пристойно. Некстати вспомнились слова (а точнее, записи мелом на огромной черной доске) пресловутой леди Диар о том, что душа обретает зрелость в несколько этапов - примерно в три, семь, семнадцать и тридцать пять лет, и именно на третьей ступени все психические расстройства закрепляются на физиологическом уровне и становятся явными и практически неизлечимыми.

Если считать внутренний голос моим психическим расстройством, он действовал строго в соответствии с теорией леди Мелиссы. Именно в семь лет его голос стал именно говорить со мной, отпускать противные комментарии, а иногда - по большому одолжению -подсказывать выход из трудных ситуаций.

– Что ты хочешь найти в библиотеке?
– Ларс потянулся, взъерошил короткие темные волосы.
– Риск большой, мы же не знаем, пользуется библиотека у преподавателей спросом или нет. Если нас поймают, придётся многое объяснять, откуда мы узнали про печать, например. Кстати, классно ты Муза уделал. Он потом весь остаток тренировки был слегка подмороженный, словно...
– Ларс споткнулся. Действительно. У себя на хуторе мы обычно говорили что-то вроде "призрака увидел", но тут...

– Вообще, там должны...могут хранится архивы. До личных дел сотрудников нам, конечно, не добраться, но что-то можем накопать. Ну и так...по мелочи. Смотря сколько времени у нас будет.

– Проблема в том, что я не знаю, как вас предупредить, - Габриэль явно был недоволен своей ролью, хотя особо и не спорил.
– Гриэла могла бы одолжить мне те сферы, которые мы брали на кладбище, но где там...

На самом деле, узнать мне хотелось многое. В том числе, про резусцитацию, мортиферов и прочее... Чего уж врать самой себе. Мне хотелось найти какое-то упоминание о Корнелии.

Несколько раз с того самого первого сна мне снились сны о ней - но не такие яркие, как тогда, - размытые, смазанные, так, тень снов. Я снова пыталась рассмотреть ее лицо с удивительными аметистовыми радужками, склоняющееся надо мной, улыбающееся, мягкое, а иногда - печальное, ощущала, как тяжёлые гладкие пряди щекочут мое лицо Однажды она была в окружении тёплого

и почему-то синеватого пламени, которое не обжигало, а только грело ее вытянутые тонкие аристократичные руки. Один раз я увидела ее сидящей в кресле, укутанную в тёплый шерстяной плед, с маленьким ребёнком на руках. Ребенок подпрыгивал и смеялся, и я отчего-то подумала, что это мальчик. Я не имела ни малейшего представления о том, почему мне снится эта женщина, бывшая возлюбленная отца Габриэля, почему судьба словно в насмешка стремилась уравновесить события прошлого и настоящего, но мне хотелось больше узнать о ней, прочитать ее имя, вписанное в архивные записи и хотя бы так поверить, что она была на самом деле. Впрочем, почему - "была"? Наверное, она где-то и есть, завела семью, наверное ее дети уже взрослые и тоже могут учиться здесь. Обычно дети берут фамилию отца, так что... можно было расспросить однокурсников, на удачу, но я не стала. Достаточно было других безумных идей, захвативших моё внимание. Все по порядку.

Библиотека для преподавателей и академический архив располагались на втором этаже северного крыла главного корпуса Академии, таком же пустынном, безлюдном и молчаливом, как и остальные. Никаких табличек, никаких объявлений, дверь из тёмного дерева могла бы казаться абсолютно рядовой, если бы не полное отсутствие какого-то подобия ручки, замочной скважины - просто цельная гладкая древесина. Я немного занервничала - ценные указания внутреннего голоса явно страдали неполнотой. По его мнению, никаких сотрудников- ни живых, ни мёртвых- тут не водилось, а попасть в библиотеку можно было по магической проверки печати, имевшейся у каждого педагога. А теперь и у нас троих. Но последние пару суток голос предательски молчал - у него такое бывало, и не было никакой гарантии, что в сложной ситуации он вернётся из небытия и поможет нам.

Мы с Ларсом стояли перед дверью, Габ с каким-то книгами под мышкой нервно переминался в конце коридора. Приятель вопросительно взглянул на меня, а я раздражённо пожала плечами и задрала рукав - моя печать была выжжена на предплечье. Вытянула руку перед дверью, мысленно обзывая себя идиоткой - надо было дожать внутренний голос сразу и выпытать всю информацию, а не тянуть. Ничего. Приложила руку с печатью к двери, к разным местам двери, даже к косяку - безрезультатно. Потом то же самое попробовал Ларс. Габ вопросительно и тревожно взглянул на нас.

Я попробовала представить себе того же сэра Джордаса или проректора Алахетина - вот они обыденно и неторопливо подходят к дверям, и...что? Раздеваются? Полный бред.

Тем временем Ларс решительно снова протянул руку, и я вытаращила глаза - его пальцы словно бы погрузились в дерево, вошли туда, как в густой кисель, при этом остальная поверхность осталась ровной и гладкой. Покопавшись и что-то нащупав внутри, парень вытащил из дверной плоти - а как еще это можно было назвать?
– узкую и тоже деревянную ручку. Печать на моей руке вспыхнула мгновенной острой, но быстро рассеявшейся болью, Ларс тоже скривился, но ручку не отпустил, потянул на себя. Дверь открылась.

***

Первое, что бросилось мне в глаза и поразило - помещение закрытой библиотеки было двухэтажным.

Пол почти целиком застелен темно-вишневыми коврами с ненавязчивым орнаментом, несколько столов, рядом с которыми стояли стулья с высокими спинками - почти такие же, как в кабинете у ректора. К длинным, выше человеческого роста стеллажам прислонились деревянные, хрупкие на вид лесенки. Винтовая лестница посреди зала позволяла желающим подняться наверх, на узкий балкон, огражденный темными деревянными перилами. Единственное окно было глухо занавешено, магические светильники каким-то хитрым способом крепились к верхушкам стеллажей и горели через один, но как только мы переступили порог, разом зажглись, озаряя все помещение ровным холодным светом. Потолок был не просто побелен- расписан довольно скучным художником. Орнамент из переплетенных силуэтов магических существ напоминал рисунок на внешней ограде Академии.