Академия для наследников

Ольховикова Анастасия

На его бледной коже постепенно выступающие черные татуировки смотрелись на удивление гармонично и притягательно. Контраст с белоснежными волосами вообще делал некроманта похожим на создание, не совместимое с человеческой основой. Мне на ум пришло сравнение с древней стихией природы, что вершит свою миссию независимо от обстоятельств. Впрочем, главенствующий элемент Амона ведь и был таким. В самом деле, кто решится выступить против самой Смерти?

– Кажется, своим осторожным «Морин…» ты пытался отговорить меня от подобного рода действий, – насмешливо улыбнулась я, когда наше перевоплощение закончилось.

–

Мы с тобой эту кашу заварили – нам и расхлебывать, – угрюмо отозвался друг, и я поняла, что все это время он не спускал глаз с Авидалы. Последовав его примеру и тоже к подруге обратившись, я обнаружила смертельно бледную земляночку, от обморока которую спасал все тот же зажатый в руках сверток. Наконец девушка взяла себя в руки и твердо произнесла:

– Если думаете, что я стану извиняться – глубоко заблуждаетесь.

– Мы хотим, чтобы ты поняла наши мотивы, – мягко возразила я.

– А смысл объяснять что–то безродной землянке, когда вы оба являетесь наследниками крови? – скептически выгнула бровь Авидала.

– Ты моя лучшая подруга, – не согласилась с доводами девушки я. Амон молчал, и я поняла: злится. Злится на Ави за то, что молчала до этого и сейчас не желала признавать очевидное. Что же успело произойти между ними такого, что оба настолько болезненно отреагировали на инициированный мною разрыв?

– Ты не безродная, – наконец подал голос Амон. – Твои манеры и умение держаться говорят сами за себя.

– Это все, что тебя во мне интересовало? – желчно выдала Авидала. Святая жизнь, я никогда не видела свою задорную подругу такой! Как же, должно быть, она страдала от вынужденного существовании вдали от Амона… – Графиня Оделис Пиксонская. И все равно низковато для роли твоей любовницы, – поморщилась она, словно съела что–то чересчур кислое.

– Смотря на какое время ты планируешь в этом статусе задержаться, – не остался Амон в долгу и, видя, как наливается гневной краснотой лицо Авидалы, мягко обратился ко мне:

– Морин, ты не оставишь нас ненадолго наедине? Я хочу сказать твоей подруге все, что о ней думаю.

– Если обещаешь оставить ее после этого в живых.

– Живой и даже в добром здравии, – заверили меня с ехидной улыбкой, и только после этого я решилась покинуть комнату. От Авидалы глупо было ждать какой–либо реакции: она стояла, открыв рот, поскольку, видимо, от Амона подобного обращения не предполагала в принципе. Я не стала пытаться поддержать ее в познании новых граней характера некроманта – в конце концов, Академии было за что их не любить – хоть что–то для меня должно было остаться под завесой тайны. Так что просто кивнула и тихо покинула комнату парня.

Длинный коридор общежития с одной стороны ограничивался лестницей на другие этажи, с другой – широким окном, выходящим во двор. К нему–то я и направилась, чтобы переждать бурю, которую, я была уверена, эмоциональная подруга устроит некроманту. Чутье не подвело – из комнаты Амона периодически слышались приглушенные ругательства и звуки, очень похожие на бьющуюся посуду. Из своих комнат повысовывали любопытные носы другие некроманты, среди которых я узнала несколько знакомых лиц с третьего курса, с которым мы вместе занимались на уроках стора Эвангелиона. Завидев меня, спокойно пережидающую у подоконника, они стали стягиваться ближе и задавать вопросы на тему «а что там у Амона происходит».

–

Я надеюсь, они мирятся с Авидалой, – просто ответила я.

Парни понимающе переглянулись, словно в моем замечании двойное дно обнаружили, и Генвар, тоже оказавшийся здесь, хохотнул:

– Неужто земная зазноба смилостивилась?

Остальные дружно загоготали, и я, наконец, поняла, что все они имели в виду. Вспыхнув, я тут же встала на защиту подруги:

– И ничего она не зазноба!

– Пти–и–и–чка…так ведь Амон–то сейчас с твоей подружкой мирится – значит, ты у нас получаешься свободной? Разрешите за вами поухаживать, суола Морин? – с загадочной улыбкой подал мне руку незнакомый парень–некромант, но я только головой покачала:

– Извините, суол, но времени на личную жизнь у меня сейчас нет. Только на учебу. Дождётесь, когда я закончу Академию? – и так невинно на него посмотрела, что остальные захохотали еще сильнее прежнего, заглушая даже то, что у Амона происходило:

– Апикс, тебя сделала первокурсница!

– Тише! – попросила я остальных. – Я должна зайти, когда там все успокоится…

– Подглядывать будешь? – спросил кто–то из собравшихся, и я нахмурилась:

– Неправда! И вообще – нечего вам тут делать и уши греть! Не уверена, что Амон этому окажется рад.

– И правда, парни, давайте–ка расходиться! – спохватился знакомый мне Генвар и подмигнул в знак того, что поможет с собравшимися некромантами. Вскоре в коридоре не осталось почти никого, кроме меня и знакомого третьекурсника.

– Ну, хоть чем–то должен я расплатиться за те неприятности, которые причинил тебе на первом занятии, – дружески улыбнулся Генвар.

Как раз в этот момент звуки из комнаты Амона стихли, и мы, переглянувшись с неожиданным спутником, одновременно двинулись в сторону двери, ведущей в покои принца смерти. Я тихонечко опустила ручку и приоткрыла щелку, чтобы удостовериться, что у моих друзей все в порядке. То, что мы с Генваром наблюдали в следующее мгновение, заставило меня решительно совершить обратное действие и, мучительно покраснев, взглянуть на Генвара. Собеседник мой, напротив, лучился отличным настроением и заговорщически шепнул на ухо:

– Пойду парням расскажу, что белокурый айсберг пал в неравном бою с любовью! – с этими словами, начав насвистывать какую–то веселую мелодию, Генвар меня покинул.

Я же осталась у двери, мучительно соображая, стоит ли стучаться или подождать, пока влюбленные оторвутся друг от друга. Увиденное заставило одновременно и смутиться, и порадоваться за парочку. Действительно, то, как Амон сжимал в объятиях и целовал соседку, породило в душе бессознательное чувство, что Авидала находится в надежных и любящих руках, а то, как доверчиво к нему тянулась Ави, давало понять, что она уверена в некроманте, как никогда. Вместе с радостью, правда, где–то в глубине души появилась и небольшая доля грусти: у меня такого защитника все же не было, однако память тут же подкинула воспоминание, полученное благодаря духу. То самое, где Гейл с тревогой смотрел на меня в полутемном коридоре с нашим деканатом. Почему–то в короткое мгновение мне до боли захотелось, чтобы этот эпизод благодаря моим жалким попыткам изменить будущее все же со мной произошел. Почему? Кто знает…всему, что было связано с Эвангелионом, я не могла дать разумного объяснения.