Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени
Шрифт:
ГРЕКИ И РУССКИЕ
Русские, безусловно, считали, что православная вера объединяет их с народами Балкан, включая сербов, болгар, валахов, молдаван и греков. На самом базовом уровне православие представляло собой религиозную, символическую, эмоциональную и в определенной степени политическую систему координат для этих народов. Однако внутри того, что современные исследователи называют «православным содружеством», скрывались различия между этими людьми, выходившие за рамки простых этнических предрассудков или конфликтов по поводу назначений на церковные должности. Более того, как показывают греко-русские отношения в XVII веке, православное сообщество раздирали внутренние разногласия, затрагивавшие самую суть православной веры.
Вселенский патриархат настойчиво пропагандировал идею о том, что греки, русские, молдаване, валахи, болгары и сербы составляют православное сообщество, противостоящее католикам, протестантам и туркам-османам. Кроме того, он изображал себя матерью русской церкви и поддерживал формальные контакты с руководством местных православных церквей. Однако за фасадом официальных отношений скрывалась неоднозначная картина, внутри которой молдаване и сербы возмущались тем, что во главе их церквей стоят греки; некоторые русские священники отказывались впускать греков-мирян в свои церкви, называя их неверными; Арсений Суханов полагал, что русским принадлежит монополия на сохранение православия; Павел Алеппский писал о сильной неприязни к грекам в Молдавии и России; наконец, Аввакум объявил себя не греком, а «русаком». Все это показывает, что необходимо более нюансированное понимание взаимоотношений между различными православными народами.
Осознавая тот факт, что их страна – единственное подлинно независимое православное государство в мире, укрепляющее свои позиции на мировой арене, русские в XVII веке по-прежнему были убеждены в том, что лишь их православие сохранило свою чистоту. Даже в разгар попыток реформировать свою церковь в соответствии с греческими практиками того времени русская правящая элита сохраняла подозрительность в отношении греков и двигавших ими мотивов, держась настороже. Иными словами, из-за уверенности русских в том, что лишь их православие осталось незапятнанным, они видели себя единственными истинными православными, а не членами какого бы то ни было содружества. Православие в данном случае служило не связующим звеном, а разделяющим; оно создавало грань между чистой русской и испорченной греческой верой. Именно этот момент старообрядцы впоследствии взяли на вооружение.
Характерной чертой русской идентичности в эпоху раннего Нового времени было понимание
Глава 2
СТРАНСТВУЮЩИЕ ГРЕКИ: ИЗ ИТАЛИИ В РОССИЮ
Если в жизни греков XVII века, проявлявших интерес к образованию, и была какая-либо константа, то ею была, конечно, мобильность. Что бы ни было целью греков той эпохи – овладение элементарной грамотностью, профессиональная подготовка, докторская степень или место учителя, – они были вынуждены отправляться в путь, порой сильно удаляясь от своих родных мест 106 . В частности, уроженцы Крита и Ионических островов пользовались преимуществами гражданства, предоставляемыми Венецианской республикой. При этом Serenissima ревностно стремилась ограничить число греков, желавших получить образование в учебных заведениях вне пределов ее итальянских владений. С этой целью она специально поощряла граждан Ионических островов и Крита поступать в учебные заведения Венеции и Падуи, в первую очередь в Падуанский университет. Тем самым она получала, как выразился один историк, «органических интеллектуалов», то есть образованных индивидов, усвоивших венецианскую культуру, которую они впоследствии, как предполагалось, должны были насаждать в венецианских владениях в восточном Средиземноморье, обеспечивая там таким образом стабильность венецианской власти 107 . В эти два города греков привлекали и существовавшие там крупные греческие общины, заводившие собственные учебные заведения и обеспечивавшие учащихся стипендиями и субсидиями от богатых покровителей, желавших оказать помощь соотечественникам 108 . Получив образование, большинство из этих новых ученых пополняли ряды духовенства – либо черного, либо белого, стремясь сделать карьеру в церковной иерархии, в преподавании как в османских владениях (под присмотром церкви), так и в качестве домашних учителей, а также в области медицины (обычно оставаясь мирянами); некоторые даже дорастали до важных должностей в османской администрации 109 . В той или иной степени на них всех повлияли интеллектуальные течения ренессансной и постренессансной Западной Европы, о чем свидетельствуют их образовательные инициативы и литературное творчество на греческом Востоке начиная с середины XVI века 110 . Еще в 1869 году В. С. Иконников отмечал, что ряд греков, участвовавших в просветительской деятельности в России в XVI и особенно в XVII веке (такие, как Максим Грек, Арсений Грек, Паисий Лигарид, братья Лихуды), «были уже латинизированные греки, то есть прошедшие латинскую школу в западных училищах и университетах, хотя и сохранявшие более или менее учение восточной церкви» 111 . Изучение греческой культуры XVI и особенно XVII веков далеко от полноты, однако и существующие работы дают немало примеров западного влияния на литературные, философские и теологические творения образованной греческой элиты того времени. Большая часть образованного греческого духовенства, попадавшего в Россию, отнюдь не являлась традиционной и консервативной силой в рамках русской культуры. Наоборот, их скорее следует считать представителями греческой интеллигенции, получившими западное образование. Как указывал Иконников, по сути они создавали канал, по которому западная культура проникала в Московию 112 .
106
См. карту центров образования, которым отдавали предпочтение греки, в: Podskalsky G. Griechische Theologie in der Zeit der Turkenherrschaft (1453–1821): Die Orthodoxie im Spannungsfeld der nachreformatorischen Konfessionen des Westens. Munchen: C. H. Beck, 1988. S. 51.
107
Arvanitakes D. Theos, mneme, historia: Stoicheia gia te melete tes venetikes kyriarchias sto Ionio // Ta Historika. 2001. Vol. 18. № 35. P. 259–282, зд.: P. 269–271.
108
Stergelles A. Ta demosieumata ton Hellenon spoudaston tou Panepistemiou tes Padovas ton 17o kai 18o ai. Athens: Philologikos Syllogos Parnassos, 1970. P. 11–18; Bompou-Stamate V. Ta katastatika tou somateiou (Nazione) ton Hellenon phoiteton tou Panepistemiou tes Padovas, 17os – 18os ai. Athens: Historiko Archeio Hellenikes Neolaias; Genike Grammateia Neas Genias, 1995; Tzivara P. Apo ten engrammatosyne ste logiosyne: Themata paideias ton Veneton hypekoon ston helleniko choro. Athens: Ekdoseis Enalios, 2012. P. 69–96; Arvanitakes D. Spoudazontas ste Venetia: Mia ptyche tes neohellenikes ekpaideutikes empeiria // Demosia Hilaria: 500 Chronia apo ten hidryse tes hellenorthodoxes koinotetas Venetias, 1498–1598 / Ed. Ch. Maltezou et al. Venice: Helleniko Institouto Vyzantinon kai Metavyzantinon Spoudon Venetias, 1999. P. 49–74; Сотериадис утверждает, что для греков того времени Падуя играла роль новых Афин (p. 433) и служила местом паломничества как центр их национального высшего образования. Soteriades G. Hellenika kollegia en Patauio epi Venetokratias // Hemerologion tes Megales Hellados. 1926. P. 431–448, зд.: P. 433–434.
109
Chatzopoulos K. K. Hellenika scholeia sten periodo tes Othomanikes kyriarchias (1453–1821). Thessalonike: Ekdoseis Vanias, 1991. P. 58–59. О греческих студентах в Падуанском университете см. прежде всего: Podskalsky G. Griechische Theologie. S. 49–58 (см. там также основательную библиографию); Tipaldos G. E. Hoi en to Panepistemio tou Patauiou spoudasantes Hellenes spoudastai // Epeteris Hetaireias Vyzantinon Spoudon. 1929. № 6. P. 369–374; Fabris G. Professori e scolari greci all’universita di Padova // Archivio Veneto. Ser. 5. 1942. № 30. P. 121–165; Tsourkas C. Gli scolari greci di Padova nel rinnovamento culturale dell’Oriente ortodosso. Padua, [1958?]; Ploumides G. [Plumidis G.] Gli scolari «oltramarini» a Padova nei secoli XVI e XVII // Revue des Etudes Sud-Est Europeennes. 1972. Vol. 10. № 2. P. 257–270; Idem. Gli scolari Greci nello Studio di Padova // Quaderni per la Storia dell’Universita di Padova. 1971. № 4. P. 127–141; Idem. Hai praxeis engraphes ton Hellenon spoudaston tou Panepistemiou tes Padoues // Epeteris Hetaireias Vyzantinon Spoudon. 1969/1970. Vol. 37. P. 260–336; 1971. Vol. 38. P. 84–206; Idem. Hai praxeis engraphes ton Hellenon spoudaston tes Padoues (Meros A’: Artisti). Sympleroma (ete 1674–1701) // Thesaurismata. 1971. № 8. P. 188–204.
110
См. о духовных лицах – выходцах с Ионических островов и об их взаимоотношениях со Вселенским патриархатом: Polychronopoulou-Klada N. Heptanesioi klerikoi kai Oikoumeniko Patriarcheio (1627–1767) // Mnemosyne. 2003–2005. № 16. P. 83–96.
111
Иконников В. С. Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории. Киев, 1869. С. 556. – Репринт: The Hague: Mouton, 1970.
112
Неоценимое значение имеет работа Герхарда Подскальски о православной теологии в поствизантийскую эпоху, хотя зачастую его мнения весьма спорны, см.: Podskalsky G. Griechische Theologie; Idem. Die Rolle der griechischen Kirche und Theologie innerhalb des Gesamtorthodoxie in der Zeit der Turkenherrschaft (1453–1821) // Die Kultur Griechenlands in Mittelalter und Neuzeit: Bericht uber das Kolloquium der Sudosteuropa-Kommission 28.–31. Oktober 1992 / Hg. R. Lauer, P. Schreiner. Gottingen: Vandenhoek&Ruprecht, 1996. S. 222–241. Последняя работа содержит исправления и добавления к предыдущей работе. См. также: Maloney G. A. History of Orthodox Theology since 1453. Belmont, MA: Nordland, 1976; Runciman S. The Great Church in Captivity; Henderson G. P. The Revival of Greek Thought, 1620–1830. Albany: State University of New York Press, 1970; Giannaras Ch. Orthodoxia kai Dyse ste Neotere Hellada. Athens: Ekdoseis Domos, 1992 (англ. перевод: Giannaras Ch. Orthodoxy and the West: Hellenic Self-Identity in the Modern Age. Brookline, MA: Holy Cross Orthodox Press, 2006). Яннарас в своей полемической работе оплакивает деструктивное, по его мнению, влияние западной схоластики на православную теологию и экклезиологию. Более старые представления о ренессансных влияниях на Россию (и Рутению, то есть Украину и Белоруссию) в период раннего Нового времени см. в работе: Medlin W. K., Patrinelis Ch. G. Renaissance Influences and Religious Reforms in Russia: Western and Post-Byzantine Impacts on Culture and Education (16th – 17th Centuries). Geneva: Librairie Droz, 1971.
Путь Иоанникия и Софрония к образованию и их карьера во многом следовали этому же шаблону. Вплоть до конца XVII века Россия редко фигурировала в планах амбициозных греческих учителей в силу отсутствия институционализированного образования. Однако ситуация изменилась к началу 1680-х годов. Московский царский двор и патриархат начали проявлять неподдельный интерес к созданию учебного заведения в русской столице. Вынашивая этот план, царь Федор и патриарх Иоаким обратились за содействием к восточным православным престолам. Так, иерусалимский патриарх Досифей получил из России просьбу прислать преподавателей для будущей школы. В тот период (1681–1682) и царь, и патриарх вели активную переписку с Досифеем; царь добивался прощения патриарха Никона (несмотря на возражения Досифея), в то время как со стороны Иоакима начались поползновения к тому, чтобы распространить юрисдикцию Московского патриархата на Киевскую митрополию (номинально подчинявшуюся Константинопольскому патриархату). «Разрядка» в российско-турецких отношениях после заключения между Москвой, татарами и османами Бахчисарайского
БРАТЬЯ ЛИХУДЫ ДО ПРИБЫТИЯ В РОССИЮ
Основными источниками для изучения ранней биографии братьев Лихудов служат те сведения, которые они сообщили о себе в Посольском приказе сразу же после прибытия в Москву 113 , а также краткий автобиографический очерк, включенный ими в одно из антикатолических полемических произведений под названием «Мечец духовный» 114 . Как много лет назад справедливо указывал Сменцовский, эти источники явно нуждаются в перекрестной проверке, поскольку они отражают лишь то, что Лихуды сами хотели рассказать о себе или во что хотели заставить поверить других 115 . Некоторые, хотя не все пробелы в их биографиях до прибытия в Россию заполняют греческие нотариальные документы и кое-какая уцелевшая переписка Лихудов 116 .
113
Российский государственный архив древних актов (далее – РГАДА). Ф. 159. Оп. 2. Ч. 2. Д. 2991. Л. 1–376, зд.: л. 24–27 (6 марта 1685 года).
114
Лихуд И., Лихуд С. Мечец духовный: памятник русской духовной письменности XVII века. Казань, 1866. С. 26–35. Биографический очерк был в начале XVIII века впервые включен в эту полемическую работу.
115
Сменцовский М. Н. Братья Лихуды. С. 51.
116
Помимо работы Сменцовского, библиографию на русском см. также в работе: Фонкич Б. Л. Новые материалы; и в греческом переводе этой работы: Fonkich B. L. Nea stoicheia, где подвергается критической переоценке библиография прежней эпохи по этому вопросу. Библиографию на греческом см. в панегирической статье: Laskaris A. Historike epopsis peri tes en Moscha Hellenikes Akademias kata ton 17o kai 18o aiona, etoi peri ton adelphon Leichoudon IOANNIKIOU kai SOPHRONIOU // Syngramma Periodikon tou en Konstantinoupolei Hellenikou Philologikou Syllogou. 1864. № 2. P. 24–44; а также в работе, основанной на статье Ласкариса, но более трезвой и содержащей ряд полезных сведений о жизни братьев на Кефалинии: Tsitseles E. A. Kephalleniaka symmikta: Symvolai eis ten historian kai laographian tes nesou Kephallenias eis tomous treis. Vol. 1. Athens: Typois P. Leone, 1904. P. 351–362; Karathanases A. E. Ioannikios kai Sophronios adelphoi Leichoude: Viographikes semeioseis apo neoteres ereunes // Kephalleniaka Chronika. 1977. № 2. P. 179–194; Stergiopoulos K. D. Ho hieromonachos Sophronios Leichoudes kai he schole Manolake sten Arta // Theologia. 1986. Vol. 57. P. 423–471; Pentogalos G. H. Ioannes (Ioannikios) kai Spyridon (Sophronios) adelphoi Lykoude (Leichoudai): Viographika kai alla (1654–1683) // Kephalleniaka Chronika. 2006–2008. Vol. 11. P. 37–61; Asemakopoulos M. He Helleno-graikike Akademia tes Moschas ton 17o aiona // He epistemonike skepse ston Helleniko choro 18os – 19os ai.; Praktika tou Diethnous Synedriou ?istorias ton Epistemon; Epistemonike skepse kai philosophikos stochasmos ston helleniko pneumatiko choro, 18os – 19os aionas: Proslepseis, rhexeis, ensomatoseis, Athena, 19–21 Iouniou 1997. Athens: Trochalia, 1998. P. 179–194 (взвешенная историографическая статья).
Иоанн, носивший монашеское имя Иоанникий, родился 20 марта 1633 года на Кефалинии, одном из Ионических островов у западного побережья Греческого полуострова, в то время принадлежавшем Венеции 117 . Женившись в 1654 году, Иоанн, по-видимому, покинул остров и вернулся на родину лишь в 1660 году, после чего в нотариальных и прочих документах вплоть до 1663 года он значится дьяконом, вслед за этим сразу – священником. В конце 1660-х годов он снова уехал с острова и вернулся в 1670 году. Брат Иоанна Спиридон, принявший монашеское имя Софроний, судя по всему, был рожден 19 лет спустя, в 1652 году – впрочем, дата его рождения точно не известна (некоторые историки считают, что это произошло в 1637 году). Единственные известные нам надежные даты из биографии Софрония – 1669 год, когда он завершил обучение, и 1670 год, когда он получил докторскую степень в Падуанском университете, уже будучи к тому времени монахом. В ноябре 1670 года он был рукоположен в дьяконы, тем самым став иеродьяконом (монахом-дьяконом). В таком качестве он фигурирует в нотариальных документах за 1670–1671 годы. Отец Лихудов, Марк, был землевладельцем и корабельным капитаном, часто бывавшим в Венеции по делам. В нотариальных документах он значится как miser (от итальянского «господин»), что свидетельствует о его принадлежности к зажиточному социальному слою – местному островному дворянству 118 .
117
Точная дата рождения указана в надписи на надгробии Иоанникия.
118
Pentogalos G. H. Ioannes (Ioannikios) kai Spyridon (Sophronios). P. 40–45, а также нотариальные документы, опубликованные здесь (p. 51–58), за которыми следуют образцы подписей. См. также: Notariakes praxeis tou kodika tes oikogeneias Typaldou-Laskaratou (16os – 17os aionas) / Ed. H. Angelomate-Tsoungarake, A. Tselikas. Kerkyra: Ekdoseis Ioniou Panepistemiou, 2009. P. 204–205, xxxv–xxxviii.
Согласно автобиографическому очерку Лихудов и генеалогической записке, представленной братьями в Посольский приказ 119 , их семья происходила из Константинополя, где в XI веке их почтенный предок Константин III Лихуд занимал престол вселенского патриарха 120 . Судя по всему, после взятия византийской столицы турками в 1453 году семья переселилась сперва на острова Киклады, а затем на Ионические острова – Кефалинию и Закинф. Такая информация содержится в двух челобитных 1691 года от обоих братьев и детей Иоанникия, Николая и Анастасия (прибывших в Россию в 1689 году), о признании за ними дворянского статуса. Младший, Анастасий, обучался в академии, где преподавали его отец и дядя. По утверждению Николая, он получил образование в Венеции, где изучал греческий и латынь и прослушал курс философии. Через какое-то время русское правительство удовлетворило их просьбу, и Николай и Анастасий получили право называться «княжним именем» и чин стольников. Впоследствии сыновья Иоанникия служили в Воронеже, на судостроительной верфи Петра I 121 .
119
Заметка опубликована в: Сменцовский М. Н. Братья Лихуды. Приложение. С. i–ii.
120
О Константине Лихуде см.: Kazhdan A. Constantine III Leichoudes // The Oxford Dictionary of Byzantium (далее – ODB). Vol. 1. Oxford: Oxford Univ. Press, 1991. P. 500.
121
РГАДА. Ф. 159. Оп. 2. Ч. 2. Д. 2991. Л. 48–54; Сменцовский М. Н. Братья Лихуды. С. 252–253; Рамазанова Д. Н. Братья Лихуды. С. 98–99.
Некоторые исследователи пытались объяснить расхождение между разными вариантами греческого написания фамилии Лихудов – Leichoudes, Likoudes и Lykoudes (на латыни/итальянском – Licudi), замеченное также и русскими, когда дети Иоанникия подали прошение о признании их титула. Иоанникий и Софроний вплоть до начала 1690-х годов и у себя на родине, и в России систематически использовали вариант Lykoudes. Это написание (и его варианты Likoudis или Likoudes, зависевшие от уровня грамотности писца) фигурирует во всех нотариальных документах, подписанных ими на Кефалинии 122 . Интересно, что, находясь в конце 1680-х годов в Венеции в качестве русского посланника, Иоанникий также пользовался именем Iannicio Sacromonaco Licudi de Lupis (по-гречески lykos означает «волк», отсюда также использование слова lupus, «волк» по-латыни). Таким образом, имеющиеся факты говорят о том, что первоначально фамилия братьев писалась Lykoudes, но изменилась в начале 1690-х годов на Leichoudes в связи с признанием дворянского титула сыновей Иоанникия в России. Упоминания фамилии Lykoudes, сделанные до начала 1690-х годов, были тщательно изменены на Leichoudes в рукописях братьев и в формальных рекомендательных письмах, полученных ими от восточных патриархов в 1683 году. В этом отношении важно свидетельство одного из их покровителей в ранний период, впоследствии ставшего их врагом. В своем письме 1691 года иерусалимский патриарх Досифей воздавал должное дворянскому происхождению Лихудов, но, превратившись в их врага, он обвинил их в претензиях на знатное происхождение, в то время как в действительности они были простолюдинами 123 . Удавшееся Лихудам изменение фамилии – с Lykoudes на Leichoudes – было сознательной попыткой заявить о своем родстве с прославленным византийским семейством и патриархом, чтобы улучшить свою родословную в глазах русских, для которых статус имел большое значение. Подобные ухищрения, к которым прибегали с целью выдать себя за родственников известных лиц, были делом весьма обычным, особенно на Ионических островах: таким способом старались повысить статус своей семьи в прошлом, настоящем и будущем и тем самым приобрести более заметное место и в современной структуре власти 124 .
122
См.: Stergiopoulos K. D. Ho hieromonachos Sophronios Leichoudes, особ. p. 425–430; Tsitseles E. A. Kephalleniaka symmikta. Vol. 1. P. 351–353; Pentogalos G. H. Ioannes (Ioannikios) kai Spyridon (Sophronios). P. 38–41; Фонкич Б. Л. Новые материалы. Греческую версию рекомендательного письма от патриархов см. в: Ethnike Vivliotheke tes Hellados (далее – EV?). Metochio Panagiou Taphou (далее – MPT) 194. F. 9–10v.; имена в письме опущены. Письмо опубликовано в работе: Рекомендательная грамота восточных патриархов братьям Лихудам (публикация Д. А. Яламаса) // Очерки феодальной России: Сб. ст. Вып. 4 / Ред. С. Н. Кистерев. М.: Едиториал УРСС, 2000. С. 303–306. Яламас утверждает, что изменение написания фамилии Лихудов было делом почти естественным в лингвистической ситуации, существовавшей на Ионических островах в условиях венецианской власти. См.: Яламас Д. А. Значение деятельности братьев Лихудов. С. 10–11. Напротив, в России братья меняли написание своей фамилии сознательно, в собственных интересах и в интересах своих родственников. См. также: Di Salvo М. Вокруг поездки Иоанникия Лихуда в Венецию (1688–1689) // Ricerche Slavistiche. 1994. Vol. 41. P. 211–226. Первым исследователем, обратившим внимание на то, что Иоанникий называл себя de Lupis, был Шмурло, см.: Шмурло Е. Ф. Отчет о двух командировках в Россию и заграницу в 1892/93 и 1893/94 гг. // Ученые записки Императорского Юрьевского университета. 1894. № 4. С. 250.
123
Рамазанова Д. Н. Братья Лихуды. С. 110–112; Рекомендательная грамота. С. 310 (текст письма 1691 года).
124
Arvanitakes D. Theos, mneme, historia. P. 266–268; см. также об Иоанне Комниносе и других лицах, в конце XVII века аналогичным образом претендовавших на древность своего рода, в работе: Pantos D. Ioannes Komnenos (Hierotheos Drystras) 1657–1719. Ho vios, to syngraphiko ergo kai he ekklesiastike kai politike tou drase. Athens: Ekdoseis Klerodotematos Vasilikes D. Moraitou, 2014. P. 63–83. Иоанн Комнинос (1657–1719), будучи мирянином, служил врачом при царском дворе в 1691–1694 годах. Покинув Россию, он был посвящен в духовный сан и стал митрополитом Дристры под именем Иерофея.