Академия Сердцеедов. Охота

Верховцева Полина

— Какую? — спросила, а сама отступила на шаг, чтобы в случае чего можно было дать деру.

— Какая у тебя магия?

— Руны.

— Оо, — в голосе появился интерес, — неожиданно. Будешь должна одну.

Свою бабочку я никому не собиралась отдавать, поэтому тут же встала в позу:

— У меня и так одна.

— Значит, потом. Когда будет много, — он пожал плечами и убрал руки от лица. Крови больше не было, нос выглядел абсолютно ровным и даже наливающиеся подтеки под глазами куда-то исчезли. Центр тяжести,

судя по ровной осанке, тоже был в порядке.

— Я – Хранитель, — произнес он, будто это все объясняло.

Я, конечно, ничего не поняла, но переспрашивать не стала. Времени не было:

— Было очень интересно пообщаться, но мне пора. Заселение и все дела…

— Первый курс что ли?

— Он самый.

— Идем.

Отправляться куда-либо с этим подозрительным типом совершенно не хотелось. Вдруг запрет меня где-нибудь в подземелье и будет издеваться? Но он прошел буквально десяток шагов, толкнул одну из дверей, за которой обнаружилась черная металлическая лестница наверх, на улицу.

— Женский корпус прямо за углом. Комендантша миссис Гретта очень любит незабудки.

— Ээ…я рада.

Проскочив мимо него, я мигом взлетела по ступеням, но на верхней остановилась, чтобы поблагодарить и попрощаться, но, когда обернулась – ржавая дверь была уже закрыта.

Странный какой.

Впрочем, странным оказался не только парень из подземелья. В общежитие меня ждал не менее колоритный персонаж. Женщина лет сорока пяти. Высокая, как Райдо. Здоровенная, как лошадь. Добрая, как Карла во время женских дней.

— Чего пришла? — рявкнула она, едва завидев меня.

— Жить, — пискнула я, протягивая ей серую карточку.

Женщина фыркнула и достала большую потрепанную ярко-розовую тетрадь:

— Еще одна неженка на мою голову. Зачем вас только в Весмор пускают? Сидели бы дома, учились супы варить.

— Я умею варить.

— Еще скажи, что сама полы моешь.

— Мою.

— И где же таких умелых делают?

Я скромно потупила глаза в пол:

— В Муравейнике.

— А так ты эта…та самая…

Я набычилась, ожидая, что она скажет про доступность, а она выдала:

— Бедолага, что к Гончим попала?

— Потому это бедолага?

— Там ни одной девушки не было уже лет как пятьдесят. Одни упыри.

Насчет упырей согласна. Стоит только вспомнить Верано или Доминика.

— Ничего. Справлюсь.

Миссис Гретта хмыкнула, записала меня в тетрадь, но на последней графе замерла, размышляя в какую комнату заселить.

— Пусть будет сто…сто…— она задумчиво кусала нижнюю губа.

Я же вспомнила как Коул когда-то рассказывал, что в женской общаге самые хорошие комнаты на третьем этаже и неожиданно для самой себя выпалила:

— Это у вас незабудки?

На массивной груди покоился скромный кулон в виде этих цветов.

— Да, — чопорно произнесла комендантша.

— Они прекрасны! —

едва сдерживая восторг, я положила руку на сердце, — такие милые, просто до слез.

На строгом лице миссис Гретты появилась смущенная улыбка:

— Правда нравится?

— Очень, — я не обманывала, кулон действительно был симпатичным, по-детски наивным, и вызывал странный трепет под сердцем.

— Спасибо, — она погладила пальцами свою безделушку, — это мой талисман. Лучшая подруга подарила много-много лет назад. Она тоже здесь училась когда-то. В триста четвертой жила. Кстати, эта комната как раз свободна.

С этими словами миссис Гретта в графе «комната» написала номер триста четыре и выдала мне ключи.

Не знаю, что это был за странный тип в подвале, но надо наведаться к нему еще раз и поблагодарить за помощь.

***

— О-о-о-о, — только и смогла выдохнуть, зайдя в свою новую комнату.

Она была больше, чем та, в которой мы жили со Стеллой. Светлая, просторная, с высокими потолками и большим окном, затянутым плотными шторами.

Не считая длинного рабочего стола стола, располагавшегося как раз возле окна, мебель была расставлена симметрично по обеим сторонам. Две кровати, два трехстворчатых шкафа, две тумбочки.

Пользуясь тем, что оказалась в комнате первой, я заняла место слева. Заглянула в шкаф, пытаясь представить, что туда положу. С добром у меня скудно, даже трусов лишних нет, а единственный носовой платок отдала избитому бедолаге в подвале.

— Ладно, дело наживное, — утешила себя и перешла к тумбочке. Внутри две полочки, на которые тоже нечего класть, — кхм.

Зато есть кровать! И на нее я могу положить себя!

Я села на краешек, ожидая что будет жестко и колюче, но матрас оказался удобным, пружинистым и даже не скрипел. Скинув ботинки, я плюхнулась на него в полный пост и, зажав себе рот ладонью, завизжала.

Поступила! Мать вашу, поступила! Из Муравейника в Хайс, в Весмор!

Осознание накатило по полной, и по венам побежал дикий кипяток. Вплоть до этого момента меня все еще терзала мысль, что я сплю и вижу жутко привлекательный, подробный, но все-таки сон. А сейчас, лежа на своей новой кровати, в своей новой комнате, я наконец поняла, что все. Не сон. Правда. Невероятная, умопомрачительная правда.

Эмоции переполняли.

Давясь смехом, я принялась колотить пятками по матрасу, а потом и вовсе вскочила и начала прыгать.

— Поступила, поступила, поступи…ла.

В тот момент, когда я, задрав руки кверху, с перекошенной восторгом физиономией, голосила от радости, дверь в комнату медленно открылась.

На пороге стояла Кайла.

— О, нет, — она обреченно закатила глаза, — нищета, мне кажется, ты ошиблась комнатой. Закутки для убогих где-то внизу.

— Сама ты убогая, — огрызнулась я, сползая с кровати.