Академия Сердцеедов. Охота
Шрифт:
— А мне понравилось, как она в костюме по полигону носилась. Проворная такая, гибкая, и задница отменная.
— Это точно.
В тот же момент мне прилетел увесистый хлопок по мягкому месту. Не больно, но звонко и очень обидно.
Пусть я бедная, без родственников и связей, и дар у меня такой себе, но разве можно вот так унижать?
Мне захотелось заплакать, но вместо этого я со всей дури пнула по ноге того, кто смеялся громче всех. Он аж взвыл от боли и рухнул на одно колено:
—
Я бросилась бежать, но и пяти шагов не успела сделать, как на моих волосах сжались чьи-то пальцы и рванули так, что глаза едва не выпали:
— Ай! — взвизгнула я, вцепившись в чужую пятерню, — пусти.
— Иди сюда, гадина! — меня поволокли обратно и толчком в спину опрокинули на дорожку. Избитый уже поднялся на ноги и теперь пылал дикой яростью.
— Извиняйся, дрянь! — снова толчок. В этот раз болезненный и злой, игры закончились.
— Сейчас ботинки будешь облизывать за то, что посмела руку поднять. Нищебродка шальная!
— Сами лижите, — огрызнулась я, пытаясь подняться, но один из них, ухватил меня за шиворот и начал пригибать к земле.
— Рот шире открывай, чтобы не пропустить ничего.
Я упиралась как могла, брыкалась, пыталась кричать. Но ткань врезалась в горло, мешая делать вдох. И вместо криков с губ срывались только хрипы.
А между тем, пыльный ботинок был все ближе. Еще немного и меня бы точно ткнули в него носом. Еще чуть-чуть…
— Какого хрена? — прогремело рядом с нами, и того, кто меня нагибал откинуло прочь.
Я даже охнуть не успела, как его хватка исчезла. Бессильно завалившись на бок, я хваталась ладонью за перетянутое гордо и надсадно кашляла, в нескольких метрах от меня по земле катался этот ублюдок, зажимая разбитый нос рукой. Сквозь пальцы хлестала кровь.
Над нами возвышался злющий, как черт Верано.
— Что вы здесь устроили?
— Учим уму разуму выскочку из Муравейника, — брезгливо сплюнул тот, чьи ботинки я должна была отполировать до блеска собственным языком. — она ударила меня.
Сжав кулаки, Лекс бросил на меня убийственный взгляд. Я же только всхлипнула и попыталась отползти подальше от них всех. Эти аристократы их Хайса страшнее отбросов с улиц Муравейника.
— За что?
— Просто так.
— Я еще раз спрашиваю, за что она тебя ударила?
Так они и скажут тебе! Я все еще кашляла и перед глазами все плыло от слез. Поэтому, когда пальцы наткнулись на какой-то клочок, я не придала этому значения. Только в кулаке сжала, пытаясь справиться с нарастающей болью.
Неужели теперь все время вот так будет? Насмешки и гадкие предложения? Неужели придется постоянно биться за свое право учиться здесь?
— Ударила, потому что дура, — прорычал Лось, — и вообще Лекс, что ты тут забыл? Без тебя разберемся! Ты больше
Верано только брови вскинул:
— Она на моем факультете, под моим официальным покровительством. Еще вопросы есть?
Двое товарищей недовольно переглянулись, а третий продолжал валяться на земле и стонать от боли.
— Еще раз увижу, что крутитесь рядом с ней – разбитым носом не отделаетесь. Инициирую проверку у оракула. Уверен, выплывет много интересного, — он холодно бил словами.
— Да что ты завелся-то? — миролюбиво улыбнулся долговязый бледно-рыжий парень, — из-за какой-то…
— Считаю до трех.
Угрозы Верано были восприняты серьезно. Поэтому парни подхватили под руки избитого приятеля и поволокли его прочь. А Лекс, ухватив меня за шкирку, рывком поставил на ноги:
— Ты можешь не встревать в неприятности каждые пять минут? Просто, твою мать, сидеть на месте ровно и ни во что не влезать?
***
— Я ничего не сделала, — шмыгнула носом и попыталась скинуть с себя его руку.
Как бы не так! Только сильнее за шкирку ухватил, еще и встряхнул, как котенка.
— Почему ты здесь, когда все нормальные люди еще спят?
— А ты почему?
— У пятого курса обязательные дежурства, — припечатал Лекс, наконец, разжимая свою хватку, — чтобы отлавливать вот таких персонажей, которые на ночь сбегают в Хайс, а потом шатаются по академии в невменяемом состоянии. Им повезло, что сегодня последний не учебный день. Поймай я их завтра – у них были бы проблемы, гораздо более серьезные, чем разбитый нос.
Я отошла от него, поправила смятый воротник и, надсадно прокашлявшись, сказала:
— Спасибо. Если бы не ты, моей физиономией сейчас бы полировали чужие ботинки.
Он недовольно крякнул:
— Так что ты натворила?
— Просто была дурой, — пробубнила я, отвернувшись, чтобы он не заметил горечи в глазах, — а теперь разгребаю последствия испорченной репутации.
Верано ничего не ответил. И на том спасибо. Очередного злорадства в свой адрес я бы не выдержала. Мне хватит и того, как он в прошлый раз смял мои мир, несколькими словами уничтожив воздушные замки, которые я успела возвести у себя в голове.
— Я не услышал ответа на вопрос о том, что ты делаешь в парке в такую рань.
Я пожала плечами:
— Не спалось, вышла на пробежку.
Лекс смотрел, не отрываясь, ждал продолжения.
— Что? Бегать по утрам запрещено правилами?
— Не договариваешь, — сказал, ничуть не сомневаясь. От его взгляда стало не по себе, будто внутрь пробивался, ища то, что спрятано.
— Хотела подумать, погрустить, — силой удерживая себя на месте, я посмотрела ему в глаза, — или порадоваться.