Академия тишины
Шрифт:
— Кончай болтать, — слушать его было тошно. — Денег дай.
— Ну, куда ты? — тоскливо произнес Джеймс, забирая у меня свернутый журавликом бумажный лист и протягивая монеты в бархатном мешочке.
— Подальше от себя, — сказала я и вышла из комнаты.
Глава 71
Хотя по Таролу я проезжала не раз, видеть столицу из окна экипажа оказалось чем-то совершенно иным, чем своими глазами, ступая собственными же ногами по бесчисленным людным улочкам и проулкам. Никто не обращал внимания на рыжую заморенную девчонку в одежде с чужого плеча, а если и косились, то неприязненно, как на бродяжку, потенциальную воровку тяжёлых кожаных кошельков зажиточных столичных жителей.
Недовольные взгляды ничуть не пугали. Удивительным образом я чувствовала пьянящую свободу, восхитительную пустоту внутри и странное ощущение того, что у меня была какая-то значимая цель оказаться именно сейчас именно в
Сказать по правде, к этой свободе и самостоятельности в полной мере готова я не была. До поступления в Академию я жила с заботливым, всячески опекающим меня отцом, который хотя и пытался — довольно безуспешно — держать единственную дочку в строгости, всё равно решал за меня большинство бытовых да и вообще всяких разных других жизненных задач, давая мне возможность учиться в школе, периодически читать глупые любовные книжки, с утра до вечера носиться с мальчишками по улицам и лесам и в целом бездельничать гораздо больше, чем обычно дозволялось работящим хуторским ребятам. Поступив в Академию, я опять-таки о хлебе насущном не заботилась. И вот теперь первый раз в жизни оказалась лицом к лицу с необходимостью самой найти себе еду и крышу над головой. Не стоило забывать и о внешнем виде, мягко говоря, оставлявшем желать лучшего: длинные волосы нуждались в ежедневном тщательном уходе, не говоря уж об элементарно чистых руках и лице, мужская одежда после долгой дороги из Торона выглядела явно не лучшим образом. В гостинице, где я наконец-то обосновалась на пару дней, на меня поглядывали подозрительно и неодобрительно. Не знаю, что в итоге заставило круглощёкую дородную хозяйку сменить гнев на милость и пустить меня в свою по-домашнему уютную обитель: то ли здоровое желание заработать, деньги-то у «бродяжки» были, то ли жалость к моему истощенному состоянию. По крайне мере она настойчиво призывала меня присоединиться к гостиничным завтраку, обеду и ужину, подсовывала мне то пирожки, то фрукты, даже намекала, что вечером остаётся много еды, которой она может поделиться со мной безвозмездно, так что я не знала, как уже спрятаться от этой доброй женщины, смеяться мне или плакать.
Впрочем, вру. Знала, конечно.
Наверное, за несколько дней в столице я сполна наревелась за все предыдущие девятнадцать лет и на все будущие годы тоже. Не очень-то я раньше злоупотребляла этим делом, но вот теперь был шанс наверстать. Особенно, если вспомнить — во всех деталях и подробностях — выражение лица Габриэля, когда он говорил мне это своё "прощай, Джейма". Уверенно так говорил, искренне. То чувство потом, когда шаг за шагом мы становились всё ближе и ближе, максимально близко, как дозволено богами людям. Когда я почти физически чувствовала, что все эти его красивые, но довольно нежизнеспособные устои ломаются, точно хрупкий, построенный из тончайших деревянных лучин игрушечный дворец. Может быть, он и злился на меня, и ревновал, и действительно хотел всё закончить и забыть, больше не испытывать это состояние постоянной болезненной тревоги по моему поводу, но он ничего не мог поделать не только со мной — с самим собой. Габриэля тянуло ко мне так же, как и меня к нему, то ли потому, что мы были такими разными, то ли назло всем внешним обстоятельствам. Может быть, именно я смогла всё-таки бесцеремонно вытащить на свет его скрытую от себя самого обострённую чувственность. Скрытую потому, что она делала его уязвимым, ранимым. Я сделала его уязвимым.
Чем больше Габ сопротивлялся — тем больше тянуло. Чем больше отстранялся от меня, тем ближе оказывался. И, вероятно, сейчас, когда прошло время, и сознание вернуло потерянный на несколько часов контроль, ему было ничуть не лучше, чем мне. Прав был Джеймс — надо было просто поговорить. Всё, что нас разделяло, никуда не делось, но теперь было припорошено такими восхитительными стыдными и сладкими воспоминаниями, что становилось ещё больней.
Я злилась и на себя, и на Габриэля, хотя он действительно был совершенно ни в чём не виноват, злилась за то, что эти полгода, выпавшие из моей жизни, были в его, наполненные невесть какими событиями и встречами. Эти полгода, вероятно, непреодолимо разделили наши жизни, наравне с историей с сэром Джордасом, и моя попытка что-то вернуть, сшить воедино два несводимых берега была заранее обречена на провал. Наверняка, именно это Габриэль и попытался бы до меня донести, если бы я дала ему слово. А я не дала. Зато предоставила ему ещё один шанс рассердиться на саму себя хорошенько и не чувствовать себя виноватым за то, что он вроде как оставил обесчещенную им девицу на произвол судьбы. Нет, как я уже говорила, отношения из чувства долга были точно не для нас, не нужен мне был брак из идейных соображений.
Не пропаду.
И всё-таки глупые девичьи рыдания в подушку оказались совсем не лишними. Благо, на подушках в гостинице миссис Крайи не экономили.
Вместе с выплаканной солёной горечью что-то внутри меня приходило в равновесие, обретало пусть и относительный, но покой. Давно я не находилась в таком свободном, спасительном одиночестве, то есть, по большому счёту — вообще никогда не находилась. И хотя оно было не то что бы правильным, и нужно было принимать решения, рано или поздно возвращаться к людям, которые ждали меня, как минимум, к отцу и Джейси, да и жить вот так на чужие деньги представлялось мне очень неудобным, окончательно запутавшись в себе, я нуждалась в этой передышке.
А кроме того, имелась еще одна причина моего появления в Тароле, та самая причина, которую я вспомнила далеко не сразу. Примерно через пять дней своей добровольной ссылки я спустилась вниз к завтраку — хозяйка накрывала стол примерно для пятнадцати постояльцев — и поразилась произошедшим с холлом и столовой переменам. Обычные серые скатерти сменились белоснежными, а в вазах, несмотря на подступившую вплотную осень, появились странные цветочные композиции из белых и тёмно- синих цветов.
Тёмно- синий — цвет траура, белый — обновления и начала новой жизни.
— Что произошло? — поинтересовалась я, а достопочтенная миссис Крайя изумленно приподняла брови:
— Так двадцать четвёртое августа, коронация, мисс Джейма! Принцу Асверусу исполняется двенадцать лет. Конечно, до совершеннолетия править фактически будет лорд-регент и Её Величество, тем не менее, официально церемония пройдёт сегодня, то, что будет через шесть лет — всего лишь формальность. Как же вы так не знали?!
— Долгое время жила… в глуши, — пробормотала я и медленно пошла наверх.
— А завтрак? — окликнула меня заботливая хозяйка, но я только махнула рукой.
Уже сегодня… Как-то неожиданно всё вышло. Я оказалась не готова, решительно не готова, но выбора никакого не было. Демоны, я даже одежду нормальную не купила, деньги экономила, да и готовые платья из магазинчика напротив отчего-то болтались на мне, как на пугале, так что я ограничилась опять же мужскими рубашкой и брюками, удобными и немаркими. Думала, будет время всё осмыслить, подготовиться, встретиться и поговорить как минимум с адьютом…
А времени, как оказалось, нет совсем.
Я не рассчитывала, что будет легко, но я столько раз беспрепятственно попадала в королевский дворец в сопровождении адьюта… Чего я ожидала? Что стражники похлопают меня по плечу и скажут: давненько вас не было, мисс Джейма, проходите скорей? Что адьют лично бродит от одной стены до другой в ожидании моего там появления, то и дело выкрикивая: «Почему так долго!»?
А меня не ждали. Более того, дворец был оцеплен стражей, ну вот совершенно мне не знакомыми высокими и плечистыми, как на подбор, молодыми и не очень мужчинами, устремившими суровые, я бы даже сказала, каменные взгляды куда-то поверх моей головы. В рамках эксперимента я попыталась — безуспешно — обратиться к паре из них, буквально пощёлкала пальцами перед лицом, чуть ли не попрыгала, пытаясь установить контакт "глаза в глаза". Никакой реакции! Можно, конечно, было попытаться воздействовать магически и тем самым существенно упростить диалог, но людей вокруг присутствовало слишком много, чтобы мои манипуляции остались незамеченными, а попадать под стражу до выяснения всех обстоятельств было не с руки. Не сыграла свою роль и заранее заготовленная речь о том, что я не абы кто, а очень даже важная персона со связями и острой необходимостью немедленно оказаться во дворце ещё до коронации пред королевскими очами, я не удостоилась даже шевеления по-детски длинных ресниц ближайшего ко мне стражника, чем-то похожего на Ларса. М-да. Честно говоря, звучало это всё действительно очень наивно и глупо, я бы и сама не поверила бы.
Не с боем же прорываться!
Честно говоря, все мои так называемые "связи" были мне сейчас недоступны. Академия в пяти часах езды, не к Фоксам же обращаться, даже с учётом государственной важности грядущего события снова напрягать родственников Габриэля, который не хотел меня видеть… Нет, не стоит. Даже думать не стоит, а то опять разрыдаюсь. Об адьюте я не знала абсолютно ничего, даже настоящего имени, даже должности! Не на королеву же ссылаться, хотя…
С мечтой о попытке взять дворец штурмом я распростилась не без сожаления, однако и уйти просто так не могла. Пошаталась вокруг, добилась пары настороженных недоброжелательных взглядов. Может, мне повезёт? Должен же адьют как-то попадать во дворец, покидал же он его для визита в Академию, например! Вот сейчас он откуда-нибудь появится и мы…