Академия трех миров
Шрифт:
Только теперь мое сознание стало понемногу признавать – происходящее не массовая галлюцинация и не эффект посттравматического синдрома, а самая что ни есть реальность. Когда эта мысль угнездилась в голове, меня мелко затрясло. Мама приблизилась и крепко меня обняла, проговорив на ухо:
– Еся, ничего не бойся. Я знаю, ты у меня девочка осторожная, но тебе придется преодолеть себя. Иначе никак. Сила не обошла тебя стороной, и ты вышла в наш реальный внешний мир, где нужно уметь постоять за себя. А иногда и за других. Мы все проходили
Упоминание о «соломке» меня покоробило, но я натянула улыбку – мама очень старается, пусть я и не понимаю, в чем. Она тем временем отстранилась и, придерживая меня за плечи, внимательно оглядела, затем сказала:
– Ты у меня умница.
– Страшно, мам, – призналась я.
– Знаю. Но пути назад нет.
Меня одолели эмоции, сравнимые со шквалом, налетевшим на мой мир и раскидавшим в стороны все, что с таким трудом в нем строилось. Если развод родителей я еще пережила, потому что была маленькая, как и отъезд старшей сестры, к которой была очень привязана, собрав мир заново и по кусочкам, то сейчас происходит что-то совсем трудное для понимания.
– Мам… это что, все реально происходит? – кое-как вернув себе способность говорить, выдохнула я.
– Реально, еще как реально, моя девочка, – произнесла мама. – Ты не переживай. У меня связи в академии, Белозар Дубовой – мой старый друг. Так что будет содействие. Но и ты не плошай, все-таки, считай, экстерном… эм… поступаешь на Правь.
Я не удержалась и скривилась:
– Мам… ну зачем меня так проталкивать?..
Еще миллионы вопросов роились в голове, их не получалось оформить, чтобы задать. Мама это заметила и, чтобы не рассюсюкивать, подвела меня к трапу.
– Так надо, Еся. Ну, давай, давай. Не переживай. Поднимайся, лети. Пиши новости, как будет проходить учеба. Все-все, люблю тебя.
После чего еще раз крепко меня обняла и щелкнула пальцами, заставив мой чемодан самостоятельно закатиться по трапу в ладью.
Я только похлопала ресницами, проводив его взглядом, и пробормотала:
– Я тебя тоже люблю, мам. А можно…
Закончить я не успела, потому что из-за борта ладьи снова появилась голова мужика, уже без шапки. Его курчавые волосы треплет вечерний ветерок, телогрейка на груди распахнулась, и на всеобщее обозрение торчат черные заросли на груди.
– Елень Ингваровна, – с мольбой в голосе позвал он, – не обессудьте. Не укладываюсь в график, а еще две тыщи верст с гаком лететь. Не считая пятерых, которых забрать надо.
Взгляд мамы, посланный мужику, показался мне суровым, но закивала она с пониманием.
– Знаю, знаю. Ну что, тогда долгое прощание – лишние слезы, – сказала она. – В добрый путь, Есения.
– Ох, мамочка, куда меня несет…
На это мама только улыбнулась и ласково поцеловала меня в лоб, а мужик в ладье крикнул снова:
–
Я не поняла, о ком речь, сперва решила он про маму, но взор его указывал куда-то нам под ноги. Опустив взгляд, я обнаружила полупрозрачную фигуру Рысеньки, которая деловито уселась у моих ботинок и невозмутимо взирает на трап.
Выпучив глаза, я охнула, а мама похлопала меня по плечу со словами:
– Она отправится с тобой. Будет приглядывать.
У меня только и вышло, что нервно сглотнуть пересохшим горлом, глядя на призрак кошки, и выдавить:
– Даже представить не могу, как почившая кошка может за мной приглядывать.
К моему окончательному изумлению, кошка подняла белесую мордочку, одарив меня взглядом, достойным леди, и произнесла весьма человеческим голосом:
– Я бы попросила не выражаться.
Не знаю, насколько круглыми у меня стали глаза, но выпучила я их так сильно, что заболели веки.
– Мам… она говорит! Реально говорит! Мне не померещилось!
Мне только и оставалось, что переводить изумленный взгляд с мамы на кошку и обратно.
Мама, успокаивая, произнесла и погладила меня по плечу:
– Ну, конечно, говорит. Она ведь теперь в тонком мире. Как, по-твоему, там должны общаться?
– Понятия не имею, – честно призналась я.
– Ну ничего, скоро тебя всему научат, – убежденно отозвалась мама.
Через несколько мгновений я, окончательно очумевшая от событий, сидела на лавке у борта в середине ладьи и смотрела, как мама машет мне с земли. Рыся важно уселась рядом и с высоты обозревала защитку и поле. Ладья медленно поплыла в небо, деревья защитки поползли вниз, а сердце мое зашлось в очередной тахикардии. Не верится. Во все это.
И только когда ярко-алые паруса, надуваясь, наполнились воздухом, а ладья дернулась и скрипнула, стремительно рванув вперед над полем, до меня дошло: моя мама волшебница, рядом со мной говорящий призрак кошки, а я на ладье лечу учиться в какую-то Аркаимскую Академию.
– Мама дорогая… – прошептала я под нос, чувствуя, как ветер треплет мои волосы.
Покрутив головой, я заметила в самом конце ладьи высокого парня с белыми волосами, убранными в косу-колос. Несмотря на привлекательность, что-то в нем вызвало во мне мурашки, и я поспешила отвернуться. Тем более, что он поглядывал на меня со странным холодным вниманием.
– Привет, ты откуда переводишься? – раздался задорный голос слева, и я резко обернулась.
Рядом со мной на лавке уселась румяная девушка с такими толстыми светлыми косами, что я решила – ненастоящие. Не бывает у людей таких густых волос. Глаза большие и голубые, как два турмалина, белый льняной костюм современного покроя из юбки миди и блузки на завязках стильно подчеркивает ее фигуру.
Пока я растерянно хлопала ресницами, Рыся, даже не удостоив девицу взглядом, проговорила, продолжая взирать на потемневшее небо: