Академия Высших: студенты
Шрифт:
– А что ты обычно делаешь?
– Обычно я вызываю симпатию, но Кошмариция говорит, что задача коммуникации – не завоевать симпатию, а добиться своей цели. В каждом конкретном случае цель может быть разной. В случае с тобой моя цель… – он задумался, – понятия не имею, если честно.
– М-да, обнадеживает, – Сигма отставила оладьи. – То есть на меня повесили еще и ответственность за то, вылетишь ты или нет.
– А на меня – вылетишь или нет ты. Мы повязаны, Сигма.
Она невесело рассмеялась.
Глава 2.
Ее разбудил стук в дверь. Сигма открыла глаза. По подоконнику барабанил дождь. По ощущениям было часов пять утра. Сигма зевнула и накрылась одеялом с головой. Не помогло. Стук усилился, и дверь начала вздрагивать. Значит, кто-то из своих, деструкторов. Надо открыть, пока коттедж не рухнул.
На пороге стоял Мурасаки. По его ярко-лиловому латексному костюму стекала вода.
– Может, впустишь? – спросил парень.
– Я сплю, – сказала Сигма. – И собираюсь продолжать в том же духе еще часов пять.
Вчера, вернувшись в свой студенческий коттедж, она поняла, что так и не поняла, чем ей поможет Мурасаки, поэтому открыла результаты теста и сделала себе список тем, задачи по которым она не смогла решить. Надо бы еще составить список задач, которые она решила не самым рациональным способом – за это полагался всего один бал вместо трех. Но Сигма сомневалась, что успеет разобраться хотя бы с теми темами, по которым у нее нули. И конечно, она засиделась до двух ночи.
– У меня днем дела, – сказал Мурасаки, шагая вперед. Сигма инстинктивно отстранилась, и парень вошел внутрь.
Сигма вздохнула и захлопнула за ним дверь.
– Ну вот, у меня днем дела, поэтому я решил перенести наши занятия на утро, – сообщил Мурасаки, дергая ворот костюма. Костюм с треском разделился на две части и соскользнул вниз.
Сигма закатила глаза.
– Можно без стриптиза?
– Можно, – сказал Мурасаки, перешагивая через свой костюм. Под ним у него оказались черные джинсы и черная водолазка. – Это верхняя одежда.
Он поднял свою верхнюю одежду и повесил на вешалку у дверей.
– Я думала, ты должен быть в чем-то фиолетовом, – сказала Сигма. Она так и стояла в пижаме. Желтой плюшевой пижаме.
– Фиолетовом с черным, – пояснил Мурасаки. – Как ты могла заметить, я только что был в фиолетовом дождевике. Деструкторы носят черный к своему основному цвету, а конструкторы белый. У нас есть Вайолет, у нее вообще белого в одежде больше, чем фиолетового.
Сигма немедленно вспомнила Вайолет, высокую, худую, прямую, будто вместо позвоночника у нее швабра. Да и вся она неуловимо напоминала перевернутую швабру – метелка мышиного цвета волос, из-под которых почти не видно лица. Она ходила в светлых прямых юбках до пола, которые подчеркивали ее неуклюжий и нелепый вид, в лиловых кедах и обтягивающих
– Как хорошо, что я могу носить одежду любого цвета, – зевнула Сигма и посмотрела на дверь. – Мне кажется, тебе лучше уйти. Я не смогу сейчас ничем заниматься.
– Сможешь, сможешь. Давай, умывайся и садись к столу.
Мурасаки уверенно завернул в кухонный угол и включил кофеварку. Сигма пошла следом, протянула руку через плечо Мурасаки и выдернула вилку из розетки. Огонек на панели кофеварки погас.
– Иди к себе, Мурасаки. У тебя точно такая же кофеварка и такой же кофе.
– Строптивые второкурсницы, – рассмеялся Мурасаки. – Все хотят делать по-своему.
Он снова включил кофеварку и, как ни в чем ни бывало, сунул две кружки под рожок.
– Значит, так, дорогая моя Си. Ты…
– Меня нельзя называть «Си», – буркнула Сигма, – Си – это другая буква.
– А, да, точно, – согласился Мурасаки, – а мне нельзя называть тебя дорогой, потому что ты в меня влюбишься, и я провалю экзамен.
– То есть, – заинтересовалась Сигма, – влюбляться в тебя нельзя?
Мурасаки печально покачал головой.
– А я разве не предупреждал?
– Нет. Ты только сказал, что я твой допуск к практике коммуникаций. И что ты у всех вызываешь симпатию. Про запретную любовь там ничего не было.
– В общем, у меня есть проблема, – он поставил на стол две чашки с кофе и отодвинул стул для Сигмы. – Когда мне приходится общаться с людьми, я пытаюсь их влюбить в себя.
Сигма скептически посмотрела на Мурасаки.
– Получается?
Он кивнул.
– Всегда. Кошмариция говорит, у меня нет в голове другой модели поведения. Мне хочется, чтобы меня все обожали. От этого надо избавляться.
Сигма захохотала.
– Именно поэтому ты вытащил меня из постели, да? Чтобы я разозлилась и не смогла тебя обожать?
– Нет, у меня правда днем дела в городе. Я даже не подумал, что ты разозлишься.
– Был так уверен, что я в тебя влюбилась и обожаю?
Мурасаки смотрел на Сигму с растерянным видом, так что ей даже стало неловко. Она вздохнула.
– Ладно, давай перейдем к математике. Чего ты от меня хочешь?
– Теория вероятностей, – сказал Мурасаки. – Начнем с нее. У тебя самый большой провал в ней.
Сигма включила планшет со своим списком тем и показала его Мурасаки.
– У меня другие данные.
Он рассматривал ее список, потом поднял голову на Сигму и грустно покачал головой.
– Плохие данные. То есть данные нормальные, но выводы неверные. Сразу видно, что с математикой у тебя плохо. Но я не думал, что настолько. Смотри, что больше – один или ноль?