Академия
Шрифт:
Как же тогда я мог на равных с ними соревноваться? Так у меня боевой опыт, и я с детства занимался боксом, а кроме того — имею опыт десятков, если не сотен уличных драк. Где нет никаких правил, нет ограничений — ни по возрасту, ни по вооружению. Да, такой уж у нас был район…Заводской, однако! 90-е годы… Ну и в спецназе не лаптем щи хлебают, научат очень хорошо — если конечно хочешь научиться.
На мой взгляд, в тех стилях боевых искусств, что применяют здешние бойцы, слишком много красивости. Оговорюсь — «благородные» бойцы. У наемников такого нет. Там, как и положено на войне — убей, или убьют тебя.
Девушки уже шатались, едва поднимая меч. Они получили еще по ране — Беате досталось по ребрам,
Наконец обе дуэлянтки настолько устали, что могли стоять только опершись на мечи, как на трости. Так они стояли минуты три, снова осыпая друг друга отборными ругательствами и живыми сравнениями, хрипя и успокаивая дыхание. Прошлись и по родне, и по происхождению соперниц, потом Беата назвала Фелну Красномордой воркской грязной шлюхой, а Фелна ответила «бордельной портовой шлюхой, больной гнилостной болезнью». А потом…девки выпустили мечи и бросились друг на друга в рукопашную. Они визжали, рычали, кусались, от их красоты не осталось и следа — запорошенные пылью, покрытые потеками крови, они сейчас больше походили на нищенок, дерущихся за кусок несвежего мяса. Пальцы рвут волосы соперницы, ноги пинками пытаются достать до живота противницы, драка бродячих собак и та выглядит красивее. Наконец Беата вцепилась в рубаху Фелны, рванула, и перед глазами зрителей оказалась прекрасная грудь девушки, «украшенная» россыпью и сгустками отвратительных красных прыщей. Фелну это настолько взбесило, что она в свою очередь сорвала рубаху с соперницы, а потом, вцепившись в пояс Беаты так его рванула, что он порвался вместо со штанами! И эти штаны спустились до самых лодыжек! Беата запуталась в штанах и с размаха упала на землю, на спину. Ошеломленная падением она секунды две не понимала, что произошло — таращилась мутными глазами и шарила правой рукой по обнаженному бедру. Штаны хотела подтянуть, что ли…
Прежде чем судьи и зрители успели добраться до поединщиц (безобразие ведь началось!), Фелна прыгнула на соперницу, оседлала ее и стала наносить удары кулаками в лицо. Первым же ударом своротила нос на сторону, кровь брызнула во все стороны.
Пока надзирающие за дуэлью добежали, пока девушек растаскивали, Фелна успела нанести не менее десяти ударов, из которых по крайней мере половина были очень даже разрушительными. Руки здешних курсанток не назвать слабыми и нежными, как у обычных девушек из хороших семей. Эти руки привыкли держать оружие, подтягивать хозяйку на перекладине, бить в подобие груши, подвешенной на веревке. Потому — передних зубов у Беаты как не бывало, нос на сторону, нижняя губа стала заячьей, а что с левым глазом — это большой вопрос. То ли выбит, то ли закрылся огромной гематомой. Вот такая получилась девичья драка!
Почему я не разнял девушек? Да с какой стати-то…это вообще-то дуэль, и в нее нельзя вмешиваться. А то, что они нарушили условия дуэли и перевели все в собачью свалку — так это их вина. И еще: очень было интересно посмотреть на дерущихся девиц! Веселое зрелище! Тем более что я видел — «моя» побеждает. Вот такие мои аргументы.
***
— Ты скотина! Ты ублюдок! Ты…ты…у меня слова нет, как тебя назвать!
Я уже утомился орать и материться, потому последние мои ругательства вышли вялыми и жалкими. Впрочем, до сих пор я ругался виртуозно, правда большинство ругательств было на русском языке. В армии, как и на стройке — матом не ругаются. Матом разговаривают.
— Я должен был его убить! — так же вяло отбрехивается Хенель — Прости, Синий!
— Синий?! — вскидываюсь я — Откуда знаешь?!
— Ну как откуда? — тоскливо говорил призрак — Я же был у тебя в мозгу, в памяти, потому знаю о тебе
— Мразота! — вскидываюсь я — Ты мразота!. Почему не сказал мне, что прочитаешь всю мою память?!
— Я думал, ты знаешь…
— Ведь ты нарочно это сделал! Чтобы убить Гренделя! Ну! Говори!
— Да, нарочно…прости меня, Синий…прости! Я должен был отомстить! Хотя бы так!
— Да ты хотя бы убил его, скотина! Теперь — что получилось?! Ну, говори, что получилось?! Что молчишь? Анна, а ты что скажешь?! Про методы своего любовника! Ну-ка, скажи мне что-нибудь в его оправдание!
— Не скажу — сурово замечает Анна — Я сама не знала, что он такое может сделать! Он не известил меня! Я очень им недовольна, очень!
— И как я могу теперь вам верить — грустно говорю я — Вы будете нырять в мою голову, и что дальше? Что будете творить? А потом еще и расскажете обо мне каким-нибудь некромантам? Ну а чего — обманывать меня у вас уже в привычке! Вот смотрите, что вышло: теперь все убеждены, что я жестокая, грязная скотина, которой нравится уродовать людей. Что я жесток и дело со мной иметь нельзя! И что я нарочно его изувечил!
Я замолкаю и с ненавистью смотрю на стоящего передо мной Хенеля:
— Стоп! Нарочно! Ах ты ж мерзавец…ты ведь нарочно его так страшно искалечил и оставил жить! Теперь его отец будет мне мстить, и сам Грендель будет мстить — ни перед чем не остановится! А сделал ты это только потому, что тебе необходимо было наверняка вовлечь меня в твою месть! Чтобы я убил отца Гренделя! Ах ты ж сучонок…ты нарочно меня подставил, гад!
Такая меня ярость охватила — аж в глазах поплыло! Я доверился этому человеку, а он меня подставил! Ну, пусть не человеку, пусть призраку, но какая разница? Он был когда-то человеком! И должен оставаться человеком и за пределами реальности, даже в ином мире! А Хенрель взял, да и подставил, фактически меня убил! Раньше я имел дело с одним только Гренделем, с которым хотел ограничиться лишь мордобоем по боксерским правилам, теперь у меня во врагах могущественный и богатый человек, офицер! А оно мне было нужно?!
Мне так хотелось причинить боль Хенелю — врезать ему по морде, или ударить в пах. Или пинать его, пока он подает признаки хоть какой-то жизни. Даже и загробной. И тогда я сам не знаю, как это вышло — протянул руку и ухватил Хенеля за горло! Как ухватил, чем — не-зна-ю! Просто почувствовал что-то едва ощутимое, но вполне себе…годное для удушения. И начал душить гада, сжимая руку сильнее и сильнее. Хенель задергался, забился, застонал…явно ему было больно, хотя как может быть больно бесплотному астральному телу? Но я этого добился. Призрак буквально умирал в моих руках — в муках, страдая, исчезая, как облачко пара.
Остановила меня Анна:
— Пожалуйста! Пожалуйста, не надо! Я его люблю! Не отнимай его у меня! Пожалуйста! Клянусь, он больше так никогда не поступит! И я не поступлю! Никогда-никогда, и пусть мы не отправимся на перерождение, если хоть раз тебя обманем! Пусть мы застрянем в межвременье на века вечные, если хоть раз еще допустим такую ошибку! Он хороший! Прости его, пожалуйста!
Я медленно разжал руку и сел на кровать. В душе пусто и холодно. Не люблю ошибаться в людях. Даже если это уже призраки.
— Все не так уж и плохо! — снова заговорила Анна — Ты говоришь, что тебя теперь боятся, считают грязным зверем. А разве они раньше считали тебя ангелом? Только теперь по-настоящему боятся! Теперь никто не подойдет к тебе, и не сделает ничего такого, что сделал Элрон. Никто не вызовет тебя на дуэль — ведь здешние дуэли в большинстве своем до первой крови. Редко когда до беспамятства противника. И никогда — до смерти. Если только не случайная смерть — промахнулся и попал в висок. Или в глаз. Теперь ты будешь спокойно ходить по Академии, и никто тебя не станет задирать!