Академия
Шрифт:
***
В Измаиле имелась лишь одна точка, куда я мог отправиться.
Гостиница «Обитель Неба».
В ней мне пришлось провести достаточно времени, чтобы запомнить местность. И погружаясь в Небытие, я чётко представил себе кусты и кадки с цветами у дальнего забора во дворе гостиницы.
Главное, ни на кого не напороться.
А ещё — не потерять сознание.
Маршрут телепортации был слишком длинным, ведь Академия
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем белое пространство вокруг меня образовало туннель, затем появился размытый образ «Обители Неба»... и кусты... и кадки с цветами... и забор... каждый его кирпичик...
Но меня вдруг потянуло не вперёд, а назад, куда-то в вязкое «обратно».
О нет. Только не это.
Я вытянул еле видимые руки, цепляясь за вакуум, но Небытие затягивало моё сознание в себя, как в воронку. Слишком далеко... слишком.
Туннель исчезал, белизна пожирала его, а заодно и меня.
«Какой же ты дебил, Кирилл. Самонадеянный придурок... это тебе не на лифте кататься...», — пронеслась мысль в затухающем сознании.
И тут вдруг я услышал вскрик.
Далёкий отголосок женского вопля:
— Смотри-и-и, Клара! Вон та-а-а-ам!
Воронка Небытия тут же ослабла и отпустила меня. Туннель снова стал темнеть, сужаться и приближать ко мне зелень и забор.
Через мгновение с шумом и хрустом кусты любезно приняли меня в свои объятия. Лицо оцарапали ветки с колючками, в ладони воткнулись иглы.
Ну кто бы знал, что этот куст колючий, зар-р-раза!
Я смачно ругнулся, перевалился набок, продолжая хрустеть ветками, как медведь, и наконец вывалился из кустов. Проклял всё на свете, а заодно и Мидори.
Приспичило же ей мне написать!
Перед глазами плыло, тошнота подкатывала к глотке, башка разрывалась от боли. Я сидел на траве, у грёбанных кустов, и пытался осознать, какого хрена тут делаю, кто я такой, и кто эти двое, что сейчас на меня пялятся.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга.
Я даже не сразу осознал, что это две пожилых женщины. Мозг отказывался работать.
— Ну конечно, пьяный... говорю же, — прошептала одна из женщин с укором. — Не рассчитал сил, видать... дрянная молодёжь... лакает всё, что льётся. Ты глянь, Клара, глаза-то какие стеклянные... и всю форму себе порвал. Куда смотрят его родители.
— Вот и пусть смотрят, а мы пойдём. — Вторая тётка потянула первую в сторону гостиницы. — Надо предупредить, что тут пьяный студент по кустам шарахается...
Проводив их взглядом, я предпринял попытку подняться.
Получилось только с пятого раза.
Пока поднимался, а потом, шатаясь, шёл к воротам, вспомнил, какого чёрта я вообще тут делаю.
— А ну кыш! Иди проспись, студент! Пшёл вон! Давай-давай!
Я поспешил убраться из двора «Обители Неба», пока меня не узнали, и зашагал уже быстрее, на ходу вытаскивая из ладоней колючки и матерясь себе под нос.
Лицо и руки саднило адски, покрытое синяками тело ныло. В это чёртово Небытие возвращаться мне больше не хотелось. Хотелось потребовать от Мидори, чтобы она бросила всё и исцелила меня — после всего, что я натерпелся, она была обязана это сделать.
Ускорив шаг (время приближалось к полуночи), я нашарил в кармане монеты, что дал мне Лёва, и направился к стоянке верхолётов.
Именно здесь оставлял свою машину Галей, когда привозил нас в гостиницу. А если есть стоянка, то есть и такси.
Мои догадки оказались верны.
Несколько верхолётов стояли отдельно и имели особые знаки. Конечно, не шашечки, но тоже вполне понятное обозначение. На двери каждой машины мерцала надпись:
«Служба пассажирских перел"eтов».
Такси — оно везде такси.
Я подошёл к первой машине и, как только окно пилота открылось, сразу назвал адрес:
— Рынок у Третьей Восточной улицы.
Пилот, грузный мужчина в очках, внимательно меня оглядел. Моя побитая рожа и взъерошенный вид ему явно не понравились.
— Сколько лет?
— Восемнадцать, — соврал я тут же.
Он не поверил, но заработок был для него приоритетнее.
— Тридцать брумов — и отправляемся.
Никаких лишних вопросов таксист больше не задавал. Мы полетели по городу, и вот тут мой мозг окончательно взбодрился.
Ночью Измаил казался ещё прекраснее, чем днём. Фонари, магическая подсветка башен и зданий, живые голограммы в небе, искрящиеся фонтаны, сотни верхолётов, парящие вывески магазинчиков и ресторанов.
Но чем дальше мы летели, тем меньше становилось красоты.
Здания — ниже, подсветка — тусклее.
В итоге таксист остановил верхолёт на пустынной площади где-то на окраине Измаила, и когда я представил, что деревенская девчонка могла оказаться тут одна, мне стало за неё страшно.
Я отдал пилоту тридцать брумов, но он ни в какую не стал оставаться, чтобы подождать, и поспешил поднять верхолёт в небо. Сказал, что тут своя станция перевозчиков есть, а он не дурак, чтобы переходить дорогу местным.
На его месте я бы размышлял так же.
Рынок зловеще темнел на другой стороне площади, ряды торговых киосков с плотно закрытыми окнами будто кричали о том, что ночью тут небезопасно. Лишь пара фонарей и вывески нескольких магазинов разбавляли мрак столичной окраины.