Академия
Шрифт:
— Да, не успел переодеться. Я сразу заметил, что вы шли к выходу, и были весьма бледны, поэтому я поспешил за вами, едва Яркан объявил об окончании первого этапа турнира.
Снова смутилась, представляя, как он торопливо покидает поле, друзей, поклонников, отмахивается от восторженных поздравлений, чтобы найти меня и помочь. Хотя Матвей, обещавший любить меня вечно, даже ни разу в мою сторону не посмотрел.
— Возможно, вы сочтете меня назойливым, однако я искренне хочу быть вам полезным. Если вы расскажете о природе ваших недомоганий, симптомах, я смогу сделать для вас больше.
Ну и что же мне делать? С одной стороны, об
Но в его глазах я видела живейшее участие. Не знаю, почему, но я тонула в его взгляде, одно присутствие этого мужчины одновременно и успокаивало, и будоражило. Я не хотела говорить, но слова вырывались помимо воли:
— Порой мои глаза обретают удивительную четкость зрения, а когда это проходит, я ощущаю сильную боль, как вот сегодня, — он слега прищурился, и я не смогла сдержать волнения. — Вы о таком уже слышали? Насколько я знаю, у моих родителей не было проблем со зрением, это явно ненаследственное.
Пару минут он обдумывал ответ, так же пронзительно смотря на меня.
— Это не частое явление, но, думаю, вам не стоит сильно волноваться. Перестройка зрения порой происходит в более позднем возрасте, но таких случаев один на миллион. Если только раньше оно было подавлено.
— О чем вы, сударь?
Мое озадаченное лицо в свою очередь сильно озадачило его, привычное вежливо-проницательное выражение сменилось недоверием.
— Вы пробовали это обсудить с… кем-нибудь из попечителей?
— С кем? — переспросила изумленно. — Зачем?
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, после чего его лоб вдруг разгладился, и на губах заиграла хищная улыбка.
— Значит, он не решился, — пробормотал Ярогнев, и уже громко сказал. — Прошу прощения, сударыня, я изъяснялся загадками, так как перепутал кое-что, но теперь все совершенно очевидно. Наверняка эти изменения и головные боли вызваны сильным переутомлением, нервным напряжением. Я передам вам необходимые снадобья, и они будут поддерживать вас лучше, чем то, что вы сможете найти у местных целителей. Поверьте, на севере ценятся толковые лекари, они у нас — лучшие на всем континенте! Все пройдет, обязательно, но вы всегда можете обратиться ко мне. По любому поводу!
Он снова взял мои руки в свои, и от его прикосновения, заботливого голоса и искренности в глазах я почувствовала приятную дрожь во всем теле.
— Если не сочтете это грубостью, позвольте вам писать, когда я отправлюсь домой, чтобы удостовериться в вашем отличном самочувствии.
— Конечно, сударь, — произнесла, заикаясь на каждом слоге.
— А теперь мне пора откланяться. Берегите себя!
Когда он ушел, я почувствовала одиночество и опустошение. Ольга еще в первый учебный день рассказала много неприятного о нем, но пока что его поведение свидетельствовало в его пользу. Хотя, глядя на его тело в костюме, облегающем на грани приличия, я могла допустить, что доля правды в слухах все же имеется. В среде драконов не было ничего неестественного и слишком уж предосудительного в наличии любовниц. Матильда, моя опекунша, потому и жаждала отдать меня в Академию, чтобы я получила образование, и была защищена именем сего учебного заведения. Сама опекунша не раз говорила, что достигла успеха с большим трудом. Я не расспрашивала, но понимала, что только связь с влиятельным драконом помогла сделать из нее обеспеченную
Вадим Хрусталев в тот вечер сделал оскорбительный намек, но вряд ли кого-нибудь удивит, если наши с Матвеем отношения действительно выйдут на новый уровень, связанный, увы, не с почетным замужеством. Возможно, именно этого от нас ожидают. Какой кошмар, я ведь никогда не задумывалась, как наши отношения выглядят со стороны!
А Ярогнев, чего он хочет от меня, почему так внимательно относится, стремится помочь, наладить общение? Я ведь не подхожу ему не меньше, чем Матвею, но и за этот час я ни разу не почувствовала, чтобы он относился ко мне как к игрушке, мимолетной прихоти. Что же ему тогда нужно?
***
Всю ночь мне виделись смутные сновидения, в которых главным героем фигурировал Беломорский. То он спасал меня от морских тварей, которых я не видела, но о которых была наслышана. То мы оба обращались в драконов, и летали над суровыми, но величественными песками дальнего востока. То мы танцевали на балу, где на мне красовалась диадема Ясногоровых, а на нем — корона Казимировых.
Но самые яркие и пугающие грезы навестили в глухой ночной час, когда мне стоило бы мирно спать. В них я узнала сюжет из дамского романа, когда-то обнаруженного у Матильды, и все происходило так реалистично, словно его пальцы действительно касались моего тела. Несколько раз я просыпалась, и чувствовала тепло его рук, само присутствие, но потом — проваливалась вновь в жаркие сны, и, просыпаясь снова, никого рядом не замечала. Мучительные образы преследовали до самого утра, и окончательно пробудилась я более уставшей и взвинченной, чем вчера вечером. Разумеется, во всем был обвинен Ярогнев, и я постаралась убедить себя, что, если бы не он — подобные мысли мне и в голову не пришли бы. С Матвеем же было совсем иначе!
От деликатного стука в дверь каждый мой нерв заныл от напряжения. Слух мгновенно обрел неестественную четкость, и я уловила тихое дыхание, которое уже могла узнать без подсказок.
— Входите!
Аглая удивила своим непривычно вычурном нарядом, но один вид ее вернул мне утраченную безмятежность.
— Элиф! — воскликнула она своим мягким приятным голосом. — Ты еще в постели? Я нигде вчера не могла тебя найти, а сейчас у тебя такой лихорадочный румянец на щеках, ты хорошо себя чувствуешь?
— Ну конечно, просто вместо приятных снов всю ночь меня преследовали кошмары, — соврала, надеюсь, хоть сколько-нибудь убедительно.
— О, как жаль. Но ночь позади, так что долой, уныние! Пора собираться, сегодня нас ожидает второй день турнира.
Еще чего мне хватало… Слух обострился, значит, впереди ожидает новая порция боли, и пережить вчерашний ужас, оказаться на трибуне среди массы увлеченных драконов — не самая лучшая мысль в моем состоянии.
— Скажи, Аглая, а должна ли я присутствовать сегодня?
Ее красивые брови сурово нахмурились.
— Что случилось? — спросила она. — И не увиливай, — добавила, заметив мое смущение.
— Я плохо себя чувствовала вчера, а там собралось столько народу, что мне едва удалось вырваться из толчеи.
— Ну и что тебе сказать, милая, — она вздохнула. — Если ты не в состоянии идти, то, конечно, лучше остаться сегодня в спокойной обстановке.
— Отлично! Все равно мое отсутствие никто не заметит. Тогда, если тебя это не затруднит…
— Не волнуйся, сейчас распоряжусь подать тебе завтрак в комнату.