Акционерное общество «Больше не курим» (сборник)
Шрифт:
– Она жива! – быстро сказал Кресснер. – Не мог же я ничего не оставить себе?! – Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой и кривой.
– Свой лимит доверия ты уже исчерпал, – глухо ответил я безжизненным голосом. И понятно почему – вся моя жизнь была в Марше, а этот человек безжалостно разделался с ней.
Дрожащей рукой Кресснер показал на пакет с деньгами, валявшийся у ног Тони:
– Это мелочь. Я дам вам сто… Нет, пятьсот тысяч долларов. Или даже миллион! Перевести на счет в швейцарском банке? Ну как?
– Предлагаю спор, – медленно произнес я.
Он перевел удивленный взгляд с пистолета у меня в руке на лицо:
– Что?
– Спор, – повторил я. – Никакое не пари, а старый добрый спор. Спорю, что ты не сможешь пройти по карнизу вокруг здания.
Кресснер побелел как полотно. Я даже испугался, что он хлопнется в обморок.
– Как… – прошептал он.
– Ставки такие, – продолжал я все тем же бесцветным голосом. – Если обойдешь здание, я тебя отпущу. Согласен?
– Нет, – прошептал он с круглыми от ужаса глазами.
– Ты сам выбрал, – сказал я и наставил на него пистолет.
– Нет! – закричал он, взмахивая рукой. – Нет! Подождите! Я… хорошо! – Он судорожно облизнул пересохшие губы.
Я махнул пистолетом в сторону балкона и не спеша направился за ним.
– Ты дрожишь, – заметил я. – А там это лишнее.
– Два миллиона… – прохрипел он, не в силах унять дрожь. – Два миллиона непомеченными купюрами.
– Нет, – отрезал я. – Даже если этих миллионов будет десять. Но если тебе удастся пройти, я тебя отпущу. Честно.
Через минуту Кресснер уже стоял на карнизе. Он был ниже меня ростом, и мне была видна только его голова. Круглые от ужаса глаза молили о пощаде, а костяшки пальцев, вцепившиеся в прутья ограждения балкона, побелели от напряжения. Казалось, он держится за прутья тюремной решетки.
– Пожалуйста… – прошептал он. – Все, что угодно.
– Теряешь время, – бросил я. – Лодыжки быстро устают.
Но он никак не мог решиться, и, чтобы помочь, я уперся дулом пистолета ему в лоб. Тогда он со стоном отпустил решетку и тронулся с места. Я взглянул на светящиеся цифры часов на здании банка. 23.29.
Я думал, он не сможет добраться и до первого угла. Он боялся пошевелиться, а когда все-таки решался на шаг, то двигался резко, рискуя потерять равновесие. Полы халата развевались на ветру.
Он исчез за углом в полночь, почти сорок минут назад. Помня, какой там встречный ветер, я напряженно прислушивался, ожидая услышать удалявшийся крик, но было тихо. Может, ветер улегся. Я помню, как тогда подумал, что ветер, должно быть, с ним в сговоре. А может, ему просто повезло. И сейчас он лежит на балконе соседнего пентхауса, не в силах унять дрожь и заставить себя продолжить путь.
Но он знает, что если я проникну в соседний пентхаус и застану его там, то пристрелю как собаку. И кстати, как ему понравился мой знакомый голубь?
Это был крик, или мне послышалось? Наверное, просто ветер.
Он говорил, что всегда держит слово.
Я не могу похвастаться тем же.
Акционерное общество «Больше не курим»
[45]
Рейс, который встречал Моррисон в международном аэропорту Кеннеди, задерживался из-за скопившихся в воздухе лайнеров, ожидавших своей очереди совершить посадку. Заметив у стойки бара знакомое лицо, Моррисон двинулся навстречу.
– Джимми? Джимми Маккэнн?
Это был действительно он, причем выглядел потрясающе, хотя и слегка поправился со времени их последней встречи на выставке в Атланте. В колледже Маккэнн постоянно носил огромные очки в роговой оправе и был заядлым курильщиком – худющим, с нездоровым цветом лица. Судя по всему, сейчас он перешел на контактные линзы.
– Дик Моррисон?
– Он самый! Отлично выглядишь! – Моррисон протянул ладонь, и они обменялись рукопожатием.
– Ты тоже, – отозвался Маккэнн, но Моррисон знал, что это неправда. Он слишком много работал, слишком много ел и слишком много курил. – Что будешь пить?
– Бурбон и тоник, – ответил Моррисон и, устроившись на высоком табурете за стойкой, закурил. – Кого-то встречаешь, Джимми?
– Нет. Лечу на встречу в Майами. Важный клиент – тянет на шесть миллионов. Придется сдувать с него пылинки, потому что мы и так проиграли крупный тендер на следующую весну.
– А ты по-прежнему трудишься на старом месте? В компании «Крейгер и Бартон»?
– Да, только теперь я там вице-президент.
– Неужели?! Поздравляю! И давно? – Он постарался убедить себя, что неприятное ощущение в животе было вызвано вовсе не завистью, и, достав таблетки от изжоги, сунул одну в рот.
– С прошлого августа. Знаешь, в моей жизни произошло одно важное событие, после которого все изменилось. – Маккэнн бросил на Моррисона изучающий взгляд и сделал глоток. – Думаю, тебе это тоже может быть интересно.
Моррисон насторожился, решив, что Джимми Маккэнн подался в религию, но виду не подал.
– Само собой, – сказал он и, взяв бокал, отхлебнул виски.
– Дела у меня шли неважно, – начал Маккэнн. – Семейные проблемы с женой, от инфаркта умер отец, меня стали одолевать жуткие приступы сухого кашля. И Бобби Крейгер заявился ко мне в кабинет и провел воспитательную беседу. Ты помнишь эти беседы?
– Еще бы! – До того как перейти в агентство «Мортон», Моррисон полтора года проработал в компании «Крейгер и Бартон». – Или брось валять дурака, или убирайся на все четыре стороны!