Аксель, Кри и Белая Маска
Шрифт:
— Разве?
— Фауст знал: если он назовёт хоть что-нибудь лучшим мигом своей жизни, чёрт расправится с ним. Такой уж у них был уговор…Но доктор не побоялся и назвал лучшим мгновением осушение болота. И тут же умер, не увидев своей мечты наяву. Ну, а если бы твой дедушка думал только о благе людей, он бы не захотел умереть вторично.
— А что бы он вместо этого сделал? — медленно спросил Аксель.
— Да то же, что и ты! Убил бы всех этих злодеев! И тебе не пришлось бы отправляться на поиски Кри, а ей — возвращаться ко мне, как из страшного сна! — выкрикнула фрау Ренате. Мальчик попятился: он никогда не видел её кричащей.
— Ты…обвиняешь дедушку? — вымолвил он с трудом. Аксель до сих пор не мог забыть, что творилось в его душе, когда он ударил мечом Штроя. И знал, что никогда не забудет. Может, если бы не Кри, Аксель тоже не решился бы на это — даже ценой собственной гибели? — Думаешь, дедушка Гуго был не прав?
— Не знаю… — горько вздохнула она, обняв его.
Подобный ответ из уст фрау Ренате тоже был великой редкостью. Она могла не знать, как решается вот этот пример или где находится остров Реюньон. Но не знать, хорошо кто-то поступил или плохо… «А если всё знаешь — и жить неинтересно», — быстро сказал себе Аксель.
И стал жить дальше. Сперва он несколько дней просидел с ногами в любимом кресле, дочитывая «Фауста» и игнорируя недовольное фырканье Шворка (ведь лучшим источником его развлечений даже и до запрета на письма оставался всё-таки не компьютер, а сам Аксель). Но теперь мальчик читал уже другими глазами. Больше понимал. Перестал таращиться на безумного старика, как на диковинное животное. И впервые в его ушах — без всяких заклинаний, не заглушённая ничем — начала звучать тихая, чудесная музыка только что прочитанных стихов.
Особенно запомнилась ему сцена «Погреб Ауэрбаха в Лейпциге», где Мефистофель решил поиздеваться над пьяными гуляками. Пробуравил стол, заткнул отверстия пробками и предложил отведать любого вина на заказ. Чёрт отлично знал, что будет потом.
Альтмайер вынимает пробку из стола; ему в лицо бьёт огонь.
Альтмайер
Пожар! Горю!Зибель
Да это колдовство!За голову его награда! Режь его!Вынимают ножи и бросаются на Мефистофеля.
Мефистофель
(с важным видом)
Ум смутися по словам!Ложный вид предстань очам!Будьте здесь и будьте там!Все останавливаются, в изумлении глядя друг на друга.
Альтмайер
Где я и что со мной? Ах, что за сад прелестный!Фрош
Что вижу я? Лоза!Зибель
И виноград чудесный!Брандер
Взгляните, что за куст густой!ИБрандер хватает Зибеля за нос. Другие делают то же и поднимают ножи.
Мефистофель
(попрежнему)
Спади с очей, повязка заблужденья!И помните, как дьявол пошутил!(исчезает с Фаустом)
Приятели выпускают друг друга.
Зибель
Что?Альтмайер
Как?Фрош
Так это нос твой был? [1]«„Спади с очей, повязка заблужденья“… — повторил про себя Аксель, изумлённо оглядываясь и обнаружив себя в своей комнате. — Да…Отто был прав. Лучше нам вести себя потише.» Затем его блуждающий взгляд упёрся в Шворка, который, оставшись без любимых развлечений, дремал под батареей. Аксель зажмурился, потряс головой и сбегал в туалет — умыться холодной водой. Но пока он мылся, вода всё теплела, и жаркое южное солнце вновь припекло ему веки…
1
Пер. с нем. Н. Холодковского
— Акси! Акси! Проснись…
— Ох, это ты? — Он вздрогнул, уронил книжку в фонтан и, ругаясь вполголоса, принялся её вылавливать. — Чего тебе, Кри?
Кри, в цветастом пляжном бикини, тёмных очках и огромной панаме, недовольно морщила покрытый золотистым загаром нос. Она уже давно отвыкла от такого приёма и, наоборот, привыкла, что Аксель из кожи вон лезет, стараясь приманить её и развлечь.
— Меня папа прислал. Ты почему не пошёл на пляж?
— А…да…Который час?
— Полдвенадцатого, к твоему сведению! Я думала, вместе поныряем с пловучей горки…
Аксель почувствовал укол совести. Кри, наконец, чего-то хотела, а он…
— После сиесты — обязательно! — твёрдо пообещал он. — Извини…
— Всё читаешь? — неодобрительно сощурилась Кри на тёмный томик. — Какой в этом толк?
— Ты даже не знаешь, что это, — вздохнул Аксель, отряхивая книгу.
— Знаю. Опять стихи какие-нибудь…
— Это не какие-нибудь, — примирительно сказал Аксель, стараясь затянуть разговор. (Кри теперь было не так легко вовлечь в долгую беседу). — Это, между прочим, Федерико Гарсиа Лорка.
— И кто же он такой, Федерико Гарсиа Лорка? — с недетской злостью осведомилась Кри.
— Самый великий поэт Испании. Всех времён!
Но это только усилило раздражение девочки. Казалось, она сейчас вырвет книгу из рук брата и окончательно утопит её в фонтане.
— Какое счастье! — Кри двумя пальчиками обеих рук аккуратно приподняла полы бикини и сделала книксен. — А зачем он тебе сдался, можно узнать?
— Это же красиво, — объяснил Аксель. — Вот послушай! — И, открыв томик наугад, — что было большой ошибкой, — с чувством прочитал: