Актриса
Шрифт:
Теперь же отправились туда Марина с мужем на машине за этими злополучными лыжами. Дорогу замело, но двигаться было непременно нужно. «Очередной рекорд как же без лыж устанавливать?!» – подгоняла Марина. Муж не спорил и ехал, вопреки желанию своему. Позже он в душе себя ругал, что не противостоял просьбе жены. Но это было потом.
А сейчас они приехали на дачу, и ему пришлось откапывать подход к воротам. Дима сразу начал этим заниматься. И куда было ему со своей ногой после инсульта лезть на чердак? Марина без труда это сделала сама. Поспешала, суетилась, то с лестницей провозится, то споткнётся обо что-нибудь, давно
Злилась, что время теряет на ненужные мелочи, которые, как будто все разом, по чьей-то команде, тормозят достижение желаемого. Хотелось быстрее получить его, но как специально отжившие век вещи цеплялись за неё своими уголками, гвоздями, щепками, нитками.
А чердак звал. Именно там хранились её старенькие лыжи, бережно вставленные одна в другую, слегка перевязанные по кругу верёвкой и подвешенные под самый потолок.
Добравшись до них, Марина тянулась, тянулась и смогла ухватить только за нос одну из них, как она тут же выскользнула и покатилась вперёд, прямо на пыхтевшую от трудов хозяйку. Та не успела увернуться, и лыжа вскользь юрзанула в лицо, ударив прямо в зрачок. Да так сильно, резко, что темно стало везде, в обоих глазах.
– Ой, Дима, скорее, сюда, – закричала она от боли, но Дима возился с делами, чистил снег во дворе, ничего не слыша. «Долго её нет, что-то тут не так!» – подумал Дмитрий. Спустя ещё какое-то время, почуял неладное и двинулся в дом навстречу жене.
Внутри было холодно, мебель завалена вещами, а на кровати лежала Марина. Приблизившись к ней, он осторожно спросил:
– Ты? Что случилось? – увидел её лежащей без лыж, прикрывающей глаз шапкой, стянутой с головы. Дима опустился на колени, чтобы рассмотреть лучше, что случилось.
– Я, кажется, выбила себе глаз. Очень больно, – едва повернув голову в его сторону, сказала она.
– Чем это ты умудрилась? – недоумевал муж.
– Любимыми лыжами…
– Покажи.
Она убрала шапку от глаза, и Дима увидел пелену совершенно белую на зрачке, задрожал весь от волнения, но жене об этом не сказал:
– Глупенькая, что зря всполошилась. Глаз на месте, всё цело.
– Почему же я ничего не вижу?
– Это шок. Не волнуйся. Давай скорее в больницу, – командовал муж, уже совершенно забыв про лыжи, поход и зиму, а уж тем более про тёщу, – вот, приложи пока к глазу, – и подал жене ложку, совершенно холодную, найденную в ящике старого кухонного стола.
– Думаешь, что отёк будет или синяк?
– Это моя первая немедицинская помощь. Голова не болит?
– Болит.
– Это вызвано, скорее всего, стрессом от удара. Мариша, поспешим к врачам, – пытался Дмитрий говорить строго и уверенно, чтобы Марина ему поверила и не поддавалась панике.
Никто из них и не думал теперь ни о спорте, ни об удовольствии, а лишь о том, как быстрее добраться до больницы. Но это удалось сделать не сразу.
Снег валил, заметая дорогу, и Дима, выбегая поспешно из машины, насколько это было возможно в его состоянии, периодически прочищал путь, чтобы они смогли выбраться на трассу. А потом он привёз её в больницу и всё рассказал врачу в приёмном отделении. И о жизни, и о лыжах, и о тёще. Это спонтанно как-то случилось с ним, вылилось одним потоком сразу на постороннего человека, который то и дело спрашивал Дмитрия о чём-то другом, но он не слышал умных вопросов
Операция, реабилитация, посещения…Она лежала в палате, где было время подумать обо всём, что с ней уже произошло.
Прошлое, куда от него денешься? Казалось, что она к нему никогда больше не вернётся, а получилось, что оно всегда с ней рядом. Так и трётся, напоминая о себе. И картины одна за другой сменялись в уме Марины, как в её нелюбимом фильме под названием «Воспоминания». Воспоминания о её суровой старости, неуклюжей молодости, несчастной юности и страшном детстве.
Её время утекало сквозь слух, зрение, пальцы, а воспоминания всё жили. Замок рушился всё равно, а она из прекрасной когда-то принцессы превращалась в Золушку. Но и эта роль ею сыграна давно. Что же теперь?
«Хорошо было бы поменять судьбу или выписать её дубликат», – думала Марина. И перед глазами, видящими теперь через раз, мелькали прожитые дни, как надоедливые, шустрые мошки. Об этом не хотелось думать, а вот о том, что было вчера, – легко, местами, даже сладко.
Дом из мыслей! Каково! Она, будто шла по мостику желаний. Марина не искала встреч с прошлым. Она боялась, что ей не хватит слов, которыми можно объяснить себе, почему ускользает то, что мы пытаемся иметь любой ценой, и, независимо от наших стараний, сохранить это неуправляемое движение.
Подобно ему, по коридору отделения кто-то спешно шёл в направлении её палаты. Она всё отчётливее слышала цоканье знакомых каблуков, и холод моментально закрадывался в сердце: «Неужели она?»
Да, по ритму шагов Марина поняла, что они по её душу. Голос тоже знакомый и нежелательный вопрошал уже совсем рядом, на сестринском посту, о месте нахождения палаты номер восемь, той самой, где сейчас находилась Марина.
Мать за время пребывания дочери в больнице ни разу не посетила её. Коллеги и то приходили несколько раз. Муж навещал каждый день. А матери не интересно было, наверное, что с дочерью происходит…
Оттого Марине ещё горше было не только на душе, но и везде, в каждом уголке её тела, потому что мать знала сразу ещё обо всём, что случилось, и не пришла, не пожалела, не посочувствовала, как это делают обычно самые близкие и любящие люди. А теперь явилась…
Зачем? Сейчас в этом нет никакой необходимости для дочери. Значит, снова пришла для себя! Развеяться решила, себя показать? Или чтобы снова нанести какую-нибудь травму в освободившиеся уголки души?
И Марина срочно решила сбежать из палаты, постаралась даже не увидеться с матерью. Услышать её очередные намёки о никчемности жизни? А смысл? И так гадко было на душе. Тяги к ней, грубой и жестокой матери, она давно уже не испытывала.
– Я в процедурный, – быстро сползла с постели, объявив остальным.
– Зачем это? Ты же только была там недавно, – недоумевала соседка в палате.
– Надо. Меня вызывали, – показав хвост больничного халата и прихватив коробочку ампул из тумбочки для правдоподобности, вылетела из палаты. Благо, ноги её не были повреждены и указаниям хозяйки повиновались безропотно.
Ровно через минуту в проёме двери показалась пожилая, но бодрая женщина:
– Где тут моя одноглазка? – указывая на пустую постель, поинтересовалась она.