Актриса
Шрифт:
Я набрал телефон Джорджа, но в издательстве мне сказали, что он дома. Я был удивлен — в час дня!
Кряхтящий голос в трубке.
— Джордж, — сказал я по-английски, — хелло, как дела?
— Хуево, — ответил он, — сломал правую руку, не могу даже онанировать.
— А левой?
— Не знаю, не пробовал. Где ты, ты где?
— Недалеко от вас, на улице Честности. Привез вам кое-что.
— Так давай приезжай, завтра в два часа заедет мой соиздатель из Тамбова. Заодно порешим всё с твоей книжкой. Американских классиков надо издавать. Жена какой-нибудь
Я уговариваюсь с ним на час раньше, чтобы у нас был час потрепаться. Он приятный трепач. Пожалуй, лучший из всех, кого встречал в Империи. Соловей!..
— Как Тайка? Наша актриса.
— Не знаю.
— Ты ей не звонил?
— Занят. Много беготни.
— Ну давай, до завтра. Не могу сидеть, гипс давит.
После я поехал на встречу с известным кинорежиссером, я хотел, чтобы он экранизировал мой роман. Пан принял меня в своем трехэтажном особняке, опять-таки недалеко от Булгаковских прудов. Благосклонно взял мои книги в подарок, пообещав, что прочтет. И задал мне единственный вопрос:
— Скажите, Алексей, а вы состоятельный человек?
Больше его ничего не интересовало касательно моей персоны.
Деньги, господин Саккар, деньги. Мы еще вернемся к ним.
Вечером я приехал «сюрпризом» к родительнице и позвонил в дверь. Она чуть не «умерла» от счастья. Выпив с ней чай и поговорив с час, я не выдержал. Вскочив в машину, я понесся к Таиному дому.
С непонятным волнением и трепетом (чего я волнуюсь?) мой палец нажал кнопку в лифте. Казенное слово — лифт. Сначала никто не отвечал, была мертвая тишина. Я постучал опять. Потом раздались странные шаги и голос:
— Кто там?
Я узнал ее голос. Голос Таи-актрисы.
— Это ваш старый знакомый, приехавший из Нью-Йорка.
— У меня нет никаких знакомых в Нью-Йорке.
— Это Алексей Сирин. Надеюсь, вы помните это имя.
— Я вас не знаю, простите. Не стучите больше в эту дверь. Я сплю.
Смущенный, зараженный, оскверненный и испачканный я спускался по лестнице вниз.
Актер Ипатий Платиновый наконец получил квартиру в новом доме, недалеко от центра, которую он дожидался пятнадцать лет. И это один из лучших актеров мира. Теперь, когда я пишу эти строки, он уже год лежит на имперском кладбище и его, видимо, не волнуют все те заботы, мирские, та суета, которые волновали. Он бегал со съемки на съемку и опять на новые съемки. И добегался. Говорят, что Бог забирает к себе в первую очередь лучших. Лучше бы он забирал худших… Но кто я, чтобы советовать — Богу. В последний год он продавал свое имя всем, кто платил. На его плечах висело десять иждивенцев.
Я разгружаю пакеты, полные провизии, а он с аристократической улыбкой принимает их из моих рук.
— Алексей, мой милый америкашка, сколько ж мы не виделись?
— С того самого момента, как праздновали мой первый прилет в ваши пенаты — в доме Певца.
— Хорошо сидели. Сколько у вас милых дам было! Сейчас так не посидишь. Все изменилось. Не знаем, будет ли хлеб завтра в булочной.
Я смотрю на гениальное
— Зачем же вы себя так утруждали, столько понавезли?
Я пожимаю неловко плечами.
— Я должен угостить вас хотя бы чаем с бутербродами. Сам не завтракал, ждал. Какая прелесть, черная и красная икра! Я уже забыл, как она выглядит.
Я снял быстро туфли. В Империи в гостях всегда надо снимать туфли. Вошла грациозная девушка.
— Познакомьтесь, это моя дочь Анна — балерина. Это Алексей Сирин — американский писатель, нашего происхождения.
Она протянула мне руку. Я не знал, что у Платинового такая взрослая дочь.
— Я пошла, папочка, у меня классы. — И она грациозно попрощалась с нами.
Мы сели за маленький стол у окна.
— Я видел вчера вас по телевизору, показывали рекламу нового фильма «Ловушка для кошки».
— Был такой грех, в прошлом году в Лиссе снимали, на море.
Меня укололо упоминание Лисса и моря.
— А кто была «кошка»? Спина поразительная.
— Актриса Ирина Хмелева, из молодого поколения.
— И как она как актриса?
— Как все они: играет. Как там ваша Америка? Мое приглашение в гости все еще остается в силе?
— Конечно, в любое время. Вы знаете, мой дом — ваш дом.
— Билет много долларов стоит. Актерам у нас не платят столько.
— Даже великим?
— Тем более великим.
— С этим все будет улажено, вам приезд ничего не будет стоить.
— Спасибо, Алеша. Я заранее признателен.
Мы пьем американский чай в пакетиках, и я надкусываю бутерброд с сыром и помидором.
В час дня стучу в массивную металлическую дверь Джорджа на девятом этаже. Я думаю, такую дверь даже гранатой не взорвать. Интересно, что он там хранит?
Джордж благосклонно принимает большую сумку, набитую его заказами, в ответ он даже забывает сказать «спасибо». Он просит поставить ее на пол, поближе к нему, и начинает жаловаться на сломанную руку.
Я посочувствовал его ситуации. Он жаловался, он ныл. Изо рта Джорджа почему-то пахло гнилью. Он совсем не походил на того цветущего бонвивана, которого я встретил всего полгода назад.
Извинившись, я удалился помыть руки. Ванная и туалет были неубраны. На подгнивших перекладинах висели интимные, застиранные принадлежности мужа и жены. Мыло квасилось в сломанной мыльнице. Я не мог пересилить себя к нему прикоснуться. Вокруг стоял дурной запах запущенности, упадка, развала. Все гнило.
— Ты понимаешь, — Джордж сидел у кофейного столика в комнате среднего размера, — мне надо срочно Натку вытолкнуть замуж в Америку. Дочку она возьмет с собой. Она баба ладная, может, понравится.
Он испытующе посмотрел на меня. Я молчал. Я надеялся, что он не ожидал, что я сошел с ума, чтобы жениться на ней.
— Их сплавлю в Америку, на ваши харчи, а Душка останется со мной, здесь, будет вести хозяйство.
Я молчал.
— Ладно, тебя не волнуют мои проблемы. Давай о твоих делах.