Актуальные проблемы Европы №4 / 2016
Шрифт:
Когда речь заходит о людях, спасающихся от гражданской войны, внешней интервенции или террора исламских фанатиков, естественным образом включаются механизмы эмпатии, сочувствия и солидарности. Большинство западных европейцев (56% французов, 72 – немцев и 69% итальянцев) считают долгом «принять мигрантов, которые бегут от войны и нищеты» [Les Europ'eens et la crise.., 2016, р. 9]. Одновременно 88% французов, 81 – немцев и 83% итальянцев хотят, чтобы беженцы не остались навсегда в Европе, а через несколько месяцев или лет возвратились к себе на родину [Ibid., р. 39].
Но сегодняшние беженцы-мигранты, которые добираются издалека, иногда с риском для жизни, и платят тысячи, а чаще десятки тысяч евро за нелегальный транзит на территорию
Моральный долг в отношении беженцев неоспорим, как и вытекающая из международного права обязанность предоставить им помощь. Вопрос в том, что предполагает этот двойной долг в нынешней ситуации. Комментируя эту тему, епископ Фрежюский и Тулонский монсеньер Рей отметил: «Наш христианский долг – в ситуации гуманитарной катастрофы проявить сочувствие и мобилизовать усилия, чтобы оказать действенную помощь… Однако есть точка равновесия, которую предстоит найти. Разум требует от нас искать решения, состоятельные в долгосрочном плане. Границы по-прежнему имеют определяющее значение для регулирования миграционных потоков и сохранения богатства наших идентичностей» [Rey, 2016]. Большинство европейцев, судя по опросам, воспринимают эту дилемму в том же ключе, четко разделяя моральную оценку проблемы беженцев и миграции в целом.
Между тем моральный эффект сочувствия к беженцам широко эксплуатируется в качестве инструмента, с помощью которого формируется определенный образ событий и продвигаются определенные идеи и позиции. Происходящее представляется главным образом как «кризис беженцев», а не как многоаспектный иммиграционный кризис. Глубинный смысл именования всех нелегальных мигрантов беженцами в том и состоит, чтобы на концептуальном уровне распространить моральное обязательство приема на всех. Встречается еще более узкая и политизированная версия, согласно которой речь идет о беженцах, «спасающихся от диктатуры Башара Асада», – именно так определяют проблему глава французского филиала Human Rights Watch и другие борцы за права человека.
В фокусе многих «мейнстримных» массмедиа находится именно то, что взывает к моральной солидарности и работает на открытие границ: трагические случаи гибели мигрантов в море, фотография утонувшего курдского мальчика. При этом они стараются избегать сюжетов, привлекающих внимание к иным аспектам, таким как преступность внутри и вокруг лагерей мигрантов, преобладание среди беженцев молодых мужчин, отсутствие у многих беженцев подлинных документов. Не обсуждаются ни внешнеполитическая роль Европы в дестабилизации Ближнего Востока, ни негативные последствия эмиграции среднего класса для будущего стран исхода. Показательно, что о серии нападений мигрантов на женщин в Кёльне и других немецких и австрийских городах ведущие СМИ сообщили с явным запозданием.
Впрочем, ангажированность и инструментализация отдельных элементов свойственны и противоположной стороне напряженных споров, которые ведутся вокруг темы беженцев. В целом в европейском информационном поле представлен обширный массив фактов и точек зрения на ее разные аспекты. Но такая картина складывается в совокупности и требует специального мониторинга и анализа.
Социологические исследования и электоральные успехи несистемных партий давно показывают растущее несогласие населения с проводимым иммиграционным курсом в европейских странах. Получившее громкий резонанс признание «краха мультикультурализма» несколькими ведущими европейскими лидерами в 2010–2011 гг. отвечало этим настроениям. Однако значимых изменений в политике иммиграции оно не повлекло, а лишь немного ослабило
«Кризис беженцев» стал крупной вехой на этом пути, поэтому связанные с ним события приковывают к себе всеобщее внимание даже там, где число беженцев относительно невелико, как, например, во Франции. И именно поэтому они вызывают бурные реакции и напряженность, от которой Европа почти отвыкла.
Вопрос о том, что делать с потоком дополнительных беженцев-мигрантов, не только выявляет уже существовавший раскол в отношении иммиграции, но и обостряет и углубляет его. Рельефнее проступают различные линии противоречий, их градации и нюансы. Вполне вероятными становятся переоценка отдельных позиций и изменение их общего баланса.
Основная линия раскола проходит между политически доминирующими элитами и подавляющим большинством европейцев, хотя конкретный расклад сил в разных странах, разумеется, имеет свою специфику.
Выбор А. Меркель в пользу массового приема беженцев и ее аргументация вписываются в логику «иммиграционизма» и соответствуют почти всем установкам давно проводимого курса. Исключением стала борьба с нелегальной иммиграцией, основы которой, как было показано выше, оказались в итоге изрядно подорванными. Таким образом, канцлер Германии и неформальный лидер ЕС подтвердила намерение продолжать политику поощрения иммиграционного притока, но только в больших масштабах и ускоренном темпе.
Этот выбор, так или иначе принятый остальными правительствами ЕС, вдохновлялся и поддерживался Комиссией ЕС, а также немецким и европейским патронатом. Свою поддержку публично высказали, в частности, глава федерального Союза германской промышленности Ульрих Грилло и президент Союза работодателей Франции (MEDEF) Пьер Гаттаз, подчеркнувшие, что прием большего числа мигрантов послужит росту и процветанию экономики [No'e, Hanne, Raufer, 2015, р. 92–94].
Наиболее твердые идейные сторонники глобального рынка и новой «мультикультурной Европы» идут в возникшей ситуации еще дальше. Готовится почва для постепенной дальнейшей либерализации иммиграционного режима на уровне структур Евросоюза. К его реформированию призвал, например, Ги Верхофстадт, руководитель группы Альянса либералов и демократов за Европу в Европарламенте. Со своей стороны, Комиссия ЕС в апреле 2016 г. уже внесла на рассмотрение проект реформы системы предоставления убежища, который предполагает механизм обязательного распределения соискателей убежища между странами – членами ЕС, а следовательно, ликвидацию национальных компетенций в этом вопросе.
На низовом уровне активизировались разнообразные неправительственные организации и движения глобалистского направления – от респектабельных либеральных фондов Открытого общества до леворадикальных сетей типа «No Border» («Без границ») и «No One Is Illegal» («Нелегалов нет»), устраивающих громкие акции за снятие барьеров для миграции.
Большинство европейцев, судя по многим признакам, не разделяют либо далеко не полностью разделяют ключевые идеи «иммиграционизма», хотя они уже около 20 лет доминируют в официальном и публичном дискурсе, в социальных науках и образовании. Всего четверть французов и треть итальянцев готовы согласиться с тем, что «прием мигрантов – шанс, которым надо воспользоваться, потому что это позволит стимулировать экономику». Не выше и доля тех, кто считает, что у их страны «есть экономические и финансовые возможности принять мигрантов» (28% во Франции и 24% в Италии, по данным на март 2016 г.) [Les Europ'eens et la crise.., 2016, р. 9]. Относительным исключением выглядит Германия с ее особой послевоенной политической культурой и ментальностью. Здесь уровень поддержки официальной идеологии иммиграции и политики приема заметно выше, даже несмотря на то что с осени 2015 г. общая тенденция к его снижению фиксируется и среди немцев.