Акулы во дни спасателей

Уошберн Каваи Стронг

– Все и всегда так говорят: да ладно, это же просто шутка, – ответила Кауи, – а на самом деле это никакие не шутки.

– Полегче, убийца, – сказал я, хотя понимал, что ей движет. Понимал этот голод, эту злость.

Я думаю, даже то, что мы поговорили о Ноа, пусть немного, уже что-то значило. Это нас объединяло, только нас двоих, понимаете? Вообще-то Кауи меня недолюбливала, и я ее не виню. Позже, когда у меня в Спокане все испортилось, а она уехала из дома в Сан-Диего, в колледж, тогда она любила меня еще меньше прежнего. Но вот мы болтали по телефону, хвастались друг перед другом, подбадривали друг друга, потому что кроме нас двоих никто этого не сделает. И я видел то, что хотя я первый вышел в море на каноэ, чтобы пробиться к лучшему будущему для нашей семьи, Кауи и Ноа следуют сразу за мной.

* * *

В тот первый год, да, я начал поднимать голову и тусить с остальными ребятами на площадке, но по-прежнему

оставался запасным Роуна, основного атакующего защитника, именно на него все надеялись, когда игра обострялась. К началу сезона второго курса я делал все возможное, чтобы не быть у него на подсосе, выкладывался в качалке, бегал по лестнице, прыгал на ящик, всегда, а не только на тренировке носил утяжелители и стер щиколотки до мозолей. Жил так, что засыпал и просыпался на площадке или в качалке, занимался до слюней и кровавого пота на тренажерах, скрип подошв по блестящему полу, я с мячом поднимаюсь, как волна, и опускаюсь. Но никто, ни команда, ни тренер, никто еще не знал, какой я.

А потом был тот день, у нас была домашняя игра, и они назвали его “гавайским вечером”, раздали болельщикам на трибунах пластмассовые леи [73] , продавали с лотков пунш с ромом и ананасами и паршивую свинину калуа [74] . Когда мы вышли на разминку, я увидел, что некоторые болельщики на трибунах явно знали обо всем заранее и нарядились в дешевые синтетические гавайские рубашки из интернет-магазинов, соломенные шляпы, а в руках у них были эти идиотские коктейли, и мне захотелось дать по шее каждому хоуле, кто попался мне на глаза.

73

Леи – ожерелье из цветов, ракушек, перьев, листьев.

74

Поросенок, запеченный в земляной печке иму.

Я помню все это, словно играю прямо сейчас, словно то, что случилось, случилось отчасти в моем теле и происходит снова каждый раз, как я вспоминаю об этом. В тот вечер мы играли с Дьюком [75] , важная игра в начале сезона, когда мы хотели показать, на что способны, но к большому перерыву отставали уже на двенадцать очков и сливали.

Когда мы стояли в коридоре перед тем, как выйти на разминку перед второй половиной, со мной что-то случилось. Может, потому что в колонках играла песня Иза [76] , может, потому что перед глазами мелькали гавайские рубахи, а может, из-за доносившегося с лотков запаха паршивой калуа и поке [77] я почуствовал во рту вкус настоящей домашней еды, может, от настоящих гавайцев на трибунах исходило что-то такое – их в Спокане оказалось больше чем я думал, – или что-то происходило во мне, поднялось, потому что я знал, откуда родом и что происходило в тот вечер.

75

“Дьюк Блю Девилз” – мужская баскетбольная команда университета Дьюка, выступает в первом дивизионе чемпионата NCAA (Национальной ассоциации студенческого спорта). 5-кратные чемпионы NCAA.

76

Израэль Каанои Камакавивооле (1959–1997) – гавайский исполнитель песен под аккомпанемент укулеле.

77

Сырая рыба, нарезанная кубиками.

Не знаю. Что-то в воздухе. Что-то зеленое, свежее, цветущее, клянусь, запахло островами, как когда мы были маленькие, в долине, папоротники после дождя и соленый туман у пляжа с черным песком. У меня в голове словно запели голоса. В груди появилось то королевское чуство, древнее и большое.

Я вернулся на площадку и был сразу везде. Пролетал остальных игроков, как указатели поворотов. Я выбивал мяч из их медленных идиотских пальцев и перебрасывал с руки на руку и атаковал и бросал крюком в прыжке и парашютом [78] и трехочковые, высокие, будто из космоса. Все пошло как надо. Я как будто швырял плоские камешки в озеро. Тренер, по-моему, разозлился, потому что я почти не давал пасы, половину времени играл один от кольца до кольца, кажется, вся моя команда и вся другая команда остановились и таращились на меня, клянусь. Весь стадион такой: о, а вот и снова он.

78

Бросок

по очень высокой траектории.

Звучит финальная сирена и мы выигрываем с перевесом в десять очков, ребята прыгают и толкают грудью друг друга, и я в самой середине. Весь стадион взрывается криками, шум, вся наша команда пихается, все орут друг другу в лицо, и ты чувствуешь жар и слюну всех братьев, ведь мы победили. А потом, когда в раздевалке никого не осталось и я один шел через весь кампус, грязный снег, мокрые кирпичные стены, то чуство с островов по-прежнему было во мне, бежало под кожей как кровь, даже воздух был такой холодный, что от меня валил пар, как из чайника, и дыхание курилось на морозе.

После этого я не сбавлял обороты на площадке. Все больше игр проходили так же. И все начало меняться, насчет того, кто меня знал и кто нет. Теперь, когда я звонил домой, мама с папой стали много говорить обо мне, мама сказала, о тебе многие спрашивают, когда видят меня в “Дж. Ямамото”, и по местным каналам стали передавать новости с наших игр, потому что я с Гавайев и смотрите-ка, теперь в университете, на островах заговорили о турнире и плей-оффах, куда я пойду после драфта, хлопали папу по спине во время его смен в аэропорту, видал, твой сын вчера вечером сделал дабл-дабл? [79] На всех играх после “гавайского вечера” меня не покидало то огромное ощущение, которое проснулось тогда во время перерыва, что-то вроде урагана, пусть даже оно не такое, как в Ноа, я чуствовал, что оно все равно гигантское и его мощности хватит, чтобы вырвать мою семью из дерьмового домишки в Калихи и перенести нас в местечко получше.

79

Двузначная результативность игрока по двум показателям в одном матче.

7

КАУИ, 2007. САН-ДИЕГО

В нашу первую встречу с Вэн мы стояли в черном горле водопропускной трубы, между нами дорожка кокаина, Вэн спросила: будешь? Мы сбежали с вечеринки в общаге, где от сканка было нечем дышать и куда заявилась университетская служба безопасности; на улице Вэн с друзьями увидела меня и сказала – я слышала, что у тебя в плеере, повернулась к подруге и добавила: эта сучка слушает “Джеди Майнд Трикс”! [80] А ее подруга, Катарина, рассмеялась, так что кольцо в губе засияло от влажного блеска зубов. Две девушки-хоуле и парнишка-вьетнамец, который выпростал член из ширинки, отвернулся от нас и оросил придорожные кусты. Надо было нассать в лицо тому чуваку, который прилип ко мне на вечеринке и болтал не затыкаясь, заметила Катарина; Вэн сказала – а вдруг ему понравилось бы, и Катарина ответила – ну, значит, насрать; тут я поняла, что встретила своих, хотя мы еще даже не были знакомы.

80

Jedy Mind Tricks – американская хип-хоп-андеграунд-группа.

– Кауи? – повторила Вэн, когда я сказала им, как меня зовут. Чувствовалось, что она главная. У нее было рваное каре и глаза одновременно скучающие и готовые вспыхнуть огнем.

– Ага, – откликнулась я.

– Вулканы, – сказала она, – свирепые аборигены.

Я невольно рассмеялась. Отчасти потому, что она не упомянула о венках из цветов, которые вешают на шею туристам, не спросила, занимаюсь ли я серфингом, не сказала: “Ой, у вас там такие вкусные фрукты, я после них ничего другого есть не могу” или “Я мечтаю побывать на Гавайях, зачем ты вообще оттуда уехала”. У Вэн были толстые руки, точь-в-точь как у меня, только на ее руках при малейшем напряжении вспрыгивали мышцы. Катарина была самой белой, с растрепанными черными волосами. Тощая, футболка с “Нирваной” висела на ней как на вешалке. Писуна звали Хао, вьетнамец, мощный торс обтянут рубашкой поло; стряхивая с члена капли мочи, Хао пошутил, что надо будет перед пивными вечеринками ставить себе катетер.

– А если серьезно, – добавил он, – я слышал про Гавайи. Там есть такие районы, где на белых охотятся ради прикола, так ведь?

– Только в начальной школе, – ответила я.

– Она мне нравится, – сказала Вэн, ни к кому не обращаясь.

После четырех стаканов пива я была как в тумане и даже не помнила, что мы вместе ушли с вечеринки. В общаге – рев и пар, как из собачьего рта, потом тихая ночь, точно мне на голову набросили простыню, и вот мы здесь. На бетонной плите у водосточной канавы, возле входа в трубу такую широкую, что проглотит и грузовик. Над нами летят по проспекту машины. Я в трех тысячах миль от Гавайев и всех тех, кто слышал хоть что-то о моем чудо-брате, окей, мне больше никогда не придется быть сестрой кудесника. На крышке телефона Вэн кокаиновая дорожка.

Конец ознакомительного фрагмента.