«Акушеры». Первый сезон
Шрифт:
Смуглая кожа контрастировала с белым халатом. Босоножки на высоких каблуках подчёркивали тонкие лодыжки и не шли ни в какое сравнение с работящими зелёными тапочками. Чуть восточные черты лица не были правильными, но им и не надо было. Сексуальность – вот что выделяло её из всех.
Он был женат, но это не мешало его многочисленным служебным (и не только) романам. Он всегда оставлял себе место для манёвра и старался не заводить отношения слишком далеко. Но на этот раз чувствовал, что «пропал», хотя бы потому, что взялся за дело с утроенным рвением.
Была одна маленькая неловкость: предыдущая пассия. Надо
Этот вопрос занимал его сейчас намного больше, чем ошибка с адресатом звонка. Девушки отделения патологии беременности, как ни крути, не были так импульсивны, как девушки пищеблока. Хотя и те и другие в совершенстве владели «холодным оружием»: одни в виде скальпеля, другие в виде столовых ножей.
Размышления анестезиолога прервал телефонный звонок. И на этот раз с адресатом не ошиблись:
– Во сколько освободишься, тюленчик мой? – замурлыкала она.
– Пока дел по горло.
– А я тебе бефстроганов из печёнки приготовила. С лучком, как ты любишь… И греночки с чесночком… Могу сама принести, если тебе не вырваться…
– Нет-нет, нести не надо! Мне не до еды сейчас! Полна коробочка народу! Как освобожусь, сам приду. Отложи мне пока, – ответил он, чувствуя слюноотделение как собака Павлова.
Про путь к сердцу через желудок – истинная правда. У поварихи в этом смысле всё ещё сохранялись преференции.
10
Не прийти на утреннюю планерку в родильном доме – это всё равно, что пропустить службу в монастыре, если ты послушник. Лишь один человек мог себе это позволить на законных основаниях. Нет, не главный врач. Его присутствие было тоже обязательным. Палыч! Как раз в это время он исполнял непосредственные служебные обязанности диетврача – снимал пробу на пищеблоке. Война войной, а качественный завтрак беременные и родильницы должны получить вовремя. Так что Палыч старался для общего блага.
Всё бы ничего, если бы планёрка – просто планерка – рабочие, как говорится, моменты. Но родильный дом был клинической базой, поэтому на планерках присутствовала «кафедра».
И без того умотавшийся за ночь дежурный врач держал ответ перед великим собранием не только за своё дежурство, но и за всё, что произошло в родильном доме за минувшие сутки.
Доктора выдыхали, если по каким-то уважительным причинам не присутствовал Профессор. Его пылкий темперамент был хорошо известен. Каждый, кто имел несчастье быть причастным к «спорным» событиям, познал, как летят искры, когда Зевс мчится своей на колеснице. Приходилось уворачиваться не только от искр, но и от самой колесницы.
– Да как вы смеете?! Я же женщина! – воскликнула однажды, «обожженная» профессорским вниманием.
– Закройте свой фонтан! – был ответ.
Дмитрийсаныч иногда выходил за пределы красноречия, но никак не мог остановиться. О том происшествии
В этот раз, несмотря на то, что дежурство было не её, ответ за сутки держала Ирина Фердинандовна. Она предусмотрительно отослала «по делам» коллегу, который до крайности был рад такому повороту событий и даже мысленно поблагодарил Профессора за вчерашний «косяк». Ирина Фердинандовна «держала марку» и доложила всех «заслуживающих» так, что комар носа не подточит. Желающих задавать лишние вопросы не оказалось. Что-то пробурчало «детство», вернее, заведующая детским отделением, поскольку «острая гипоксия» и «тяжелая медикаментозная депрессия» пошли и в их статистику.
После планёрки Ирина Фердинандовна постучалась и одновременно открыла дверь в профессорский кабинет.
– Можно, Дмитрийсаныч? – спросила она учтиво.
– Да-да! – был ответ.
– Ну что… Нам с Вами, надо сказать, повезло… – сказала она по-свойски, усаживаясь на диван. – Новорожденный чувствует себя удовлетворительно. Насколько это возможно в данной ситуации.
Профессор резко вскинул вверх подбородок и стал крутить головой то влево, то вправо. В такие моменты он напоминал петуха, сидящего на насесте и инспектирующего свой гарем.
– Сняли с ИВЛ? – коротко спросил он.
– Пока не сняли, но ребёнок стабилен, и есть небольшая положительная динамика.
– Давайте решим, что говорить маме. Я предлагаю – тугое обвитие пуповины.
Профессор заложил руки за спину и принялся расхаживать по кабинету. Он думал.
11
У Ирины Фердинандовны не было подружек. У нее были только подчиненные или вышестоящие руководители. Даже о своем семействе она рассказывала с точки зрения организатора: «Вот решила я, например, засолить десять банок огурцов. Значит один у меня огурцы моет и укладывает, второй рассол варит, третий закручивает. А кто всех организовал?!» В этот момент она вопрошающе-победоносно оглядывала слушателей.
Всем, конечно же, было ясно, что это не дочка – ученица выпускного класса. И уж тем более не муж – заведующий отделением реанимации в другой больнице. Зная крутой нрав жены, он ни за что бы не согласился работать с ней под одной крышей, тем более в таких «конкурирующих» специальностях. А вот дома подчинялся ей с удовольствием.
Начальство Ирина Фердинандовна принимала как начальство де-юре, но не де-факто. Оно, начальство, и само это признавало, поэтому заведующую отделением патологии не трогало. Начмед и главный врач прекрасно понимали, что в случае любой (ну мало ли) рокировки Ирина Фердинандовна окажется (не дай Бог!) на их месте и будет чувствовать себя вполне органично.
В общем, Ирина Фердинандовна не дружила ни с кем. А вот с ней дружили все. Но с одним человеком она всё-таки общалась чаще других – с заведующей родовым блоком. Хоть и трудно было представить людей более разных.
Вторую заведующую звали Рита Игоревна. Из уст Палыча она звучала как Ритатигровна. Придумав такое удачное, на его взгляд, прозвище, он каждый раз радовался как ребёнок, хоть и получал очередной нагоняй от Риты Игоревны.
– Я когда-нибудь тебя, Палыч, пришибу! – вопила она.