«Акушеры». Первый сезон
Шрифт:
С копной коротко стриженных рыжих волос и веснушчатым мальчишеским носом, она и правда походила на молодую тигрицу, которой палец в рот (пасть) класть не стоит. На шее у Риты Игоревны всегда болтались несколько совершенно не связанных общей идеей украшений. Родовое отделение было её родным домом.
Самая обыкновенная картинка родового блока, когда все три родовых стола заняты уже «ушитыми» и укрытыми одеялами родильницами, а между ними в длинном, до пола акушерском фартуке, иногда босая дрейфует Ритатигровна. Случайные капли крови на лице почти не отличаются
Нет-нет, ничего кровожадного она не совершала! А к женщинам, наоборот, относилась очень даже уважительно. Просто ночная страда выдавалась иногда такой жаркой, что дежурившая Рита Игоревна едва успевала принимать пополнение. «Уделав в конец» рабочую обувь, она разувалась и шлёпала голыми пятками по серому мраморному полу.
– Да как же вы, Рита Игоревна?! Это же кровь! Гепатиты и всё такое…
– У меня все женщины обследованные! – убедительно возражала она. – Ноги помою!
Передав по смене родильниц вновь пришедшим ординаторам и самой себе (естественно, что заведующая оставалась работать в день), она действительно отправлялась в душ, а потом в личную ординаторскую Ирины Фердинандовны. Там можно было заварить кофе, раскрыть окно и спокойненько покурить.
12
Анонимный любовный звонок продолжал будоражить воображение. При каждой встрече с Мальвиной Фитера заговорщецки улыбалась, а в отделении реанимации немедленно преврашалась в глаза и уши, в надежде раздобыть дополнительную информацию. Фитера обожала любого рода интриги, слухи и пикантные обстоятельства, а зачастую сама им способствовала.
К большому сожалению, пока не удалось получить ни подтверждения, ни опровержения того, что звонок был сделан одним из анестезиологов. Но Фитера не теряла азарта и теперь направлялась в отделение патологии за свежими новостями от Мальвины.
В ординаторской она застала не только подругу, поэтому разговор тет-а-тет пришлось отложить.
Был один из дней относительного спокойствия, когда коллеги могли «ходить в гости» в соседние отделения, как по рабочим вопросам, так и для чаепития. Спокойствие для родильного дома – понятие очень зыбкое и относительное. Но всё же.
Предположить возраст заведующей послеродовым отделением никто не решался. Крашеные в натуральный блонд волосы были безупречно уложены, словно она только что вышла из парикмахерского салона. Белоснежный брючный костюм, вероятно, был сшит на заказ и выглядел дизайнерским нарядом.
– Даже на смертном одре я не признаюсь своим домашним, сколько стоит моя новая сумочка!
Из домашних у Марият, так звали заведующую, был молодой муж и ребёнок школьного возраста, значительно старше последнего брачного союза. Она поощряла, чтобы пациенты и коллеги, особенно молодые, называли её без отчества. Палыч настаивал, что это тоже один из способов «подмолодиться».
– Что я вижу?! У тебя штопаные колготки?! – воскликнула Марият, обращаясь к Мальвине.
– А что такого? – ответила та, но на всякий случай сняла зеленый тапочек и подтянула капрон так, чтобы скрыть шов.
– Женщина не должна позволять
Оперировала Марият прекрасно, поучиться было чему. И конечно же Мальвина не собиралась лишаться возможности ассистировать из-за каких-то там колготок.
– Больше не буду! – пообещала она.
– Выброси их немедленно!
Мальвина выскочила из ординаторской, едва не столкнувшись с Палычем, который, сняв обеденную пробу на пищеблоке, двигался в сторону десерта «где дадут». Из-за большого количества молодёжи в отделении патологии шансы были выше. Рачительная Марият, например, с полученными благодарностями расставалась неохотно. Даже если это была коробка конфет.
– Весь цвет нации собрался! – воскликнул Палыч, завидев среди прочих Марият. – А где прекрасная Ирина, владычица сердец? И куда столь стремительно прогарцевала молодая кобылка Мальвина?
– К своему тайному поклоннику, наверное! – ничуть не смущаясь, выдала Фитера.
На неё тут же обратилось несколько удивленных взглядов.
13
– Ну… Фитера, не томи! Давай подробностей! Желательно грязных, – хохотнул Палыч.
– Я чужих тайн сроду не выдаю!
Фитера, конечно же, лукавила. В родильном доме ходило негласное поверье: хочешь, чтобы информация дошла последнего рядового – поделись с Фитерой. Была всего лишь одна провальная ситуация, когда Фитера не справилась со сбором информации и наваляла по-крупному: день рождения главного врача!
На вопрос Фитеры о том, какие цветы предпочитает босс, секретарь главного врача, женщина серьёзная, односложно ответила: «горшечные!». Не настояв на уточнениях, Фитера незамедлительно организовала сбор денег.
Когда «делегация» явилась в кабинет с сердечными поздравлениями и горшком душистой азалии, глаза и рот именинницы расширились. Но не от восхищения, а от ужаса.
– Немедленно выйдите! – завопила она.
Даже когда главный врач стал беспрестанно чихать, вынужденно вдыхая аромат азалии, а секретарша выталкивала Фитеру с горшком в руках из кабинета, она продолжала выкрикивать поздравительную речь.
Два с половиной часа босса откапывали и обкалывали анестезиологи, а Фитера «учёным котом» ходила взад и вперед по приемной, чтобы принести извинения.
Азалию немедленно унесли в пищеблок, а вопрос с подарком пришлось решать экспромтом. Фитера, однако, провернула дело так, что деньги сдали повторно. Даже у Палыча не получилось отвертеться. Историю с горшком он припоминал ей при каждом удобном случае. И даже без него.
Воспользовавшись заминкой с рваными колготками и отсутствием Мальвины, Фитера как на духу выложила информацию о звонке во всех деталях.
Смуглянка, возможно, не придала бы никакого значения трепу Фитеры, да только осознав свою ошибку с адресатом, анестезиолог в тот же день перезвонил и повторил свой монолог слово в слово, он ведь был записан на бумажке, но уже нужному адресату.